Название: Вызов
Иллюстратор: McCreation
Переводчик: Roleri
Бета: McCreation
Оригинал: d_aia, ссылка на оригинал, разрешение на перевод получено
Пейринг/Персонажи: Джонатан Моргенштерн/Александр Лайтвуд, Магнус Бейн/Александр Лайтвуд
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: каноничное AU, юст, романс, драма
Размер: 18 139 слов
Краткое содержание: Джонатан решает послать к черту Валентина и его бредни.
Примечание/Предупреждения: все коллажи представлены кликабельными превью, по нажатию на которые открывается полный размер.
Иллюстрации: 1, 2, 3, 4
Все начинается с того, что Джонатан пытается спасти Лайтвуда. Вот только Лайтвуд прекрасно справляется сам.
Изучая Нью-Йоркский Институт, Джонатан выясняет: из всех местных нефилимов Лайтвуд — главный параноик, и он достаточно влиятелен, чтобы доставлять проблемы. А значит, лучшего появления, чем после спасения того, кто никому не доверяет, не придумать. Если случится чудо, и Лайтвуд проявит к нему благосклонность — значит, Джонатану удалось добиться своего, если нет — все будут считать Лайтвуда неблагодарным засранцем.
Поэтому Джонатан напускает на Лайтвуда дюжину разнообразных демонов. Валентин привел все совсем не к тому, к чему стремился — эти твари повсюду.
Лайтвуд невозмутим. Он выглядит все таким же собранным и уверенным, даже возвращаясь от своего парня. Он уворачивается, перекатывается, наносит удары, но главное — использует свой кажущийся волшебным лук. Мгновение — все демоны рассыпаются в прах, а Лайтвуд позевывая идет дальше.
А что же Джонатан? Он моргает. Нет, Лайтвуд его не впечатлил; насколько он знает, тот — самый обычный сумеречный охотник. Не мутит воду, как Клэри, и не отличается какими-либо талантами, помимо боевых, как сестра. Не такой сильный и известный, как Джейс. Но, оказывается, Лайтвуд ничего так. Точнее, даже хорош. Он не кажется Джонатану каким-то особенным. Лайтвуд просто... Ну. Он просто компетентный.
Однако у Джонатана есть план. Следующим вечером он ставит новую цель — сестра Лайтвуда. Она подходит почти идеально. Но с Лайтвудом надо держать ухо востро. Возможно, тот снова проявит себя достойно.
Лайтвуд засранец. Упорный мнительный засранец. Который, естественно, всегда прав, хотя и окружен доверчивыми дураками. Но все равно засранец. Он зачитывает требования, необходимые для получения доступа, и отмечает, что Джонатан им не соответствует, даже обладая необходимыми знаниями. Более того, Лайтвуд не выказывает ни капли благодарности за спасение сестры, ограничиваясь стандартным рукопожатием и вполне искренним «спасибо, что спас жизнь моей сестре».
Похоже, он уже выкидывал нечто подобное с Клэри. Сестра Лайтвуда, едва сдерживаясь, чтобы не упомянуть об этом при всех, отводит брата на разговор и распекает шагах в четырех от них. Словно Джонатан или любой другой нефилим старше десяти ее не услышит.
Лайтвуд воспринимает критику сестры так, будто выговор Главе Института за недостаток доверия в порядке вещей. В результате он раздражается, но спускает сестре с рук публичную выходку и продолжает стоять на своем. Лайтвуд непоколебим.
Из этого Джонатан делает следующие выводы. Во-первых, Лайтвуд не в состоянии контролировать сумеречных охотников у себя в подчинении. Конечно, это может касаться только семьи, но Клэри тоже не выглядит запуганной. А значит, навести хаос не составит труда.
Во-вторых, когда Лайтвуд говорит «нет» — это значит «нет».
В-третьих, семья для Лайтвуда важна, потому что это семья.
И в-четвертых, Лайтвуд был бы идеальным сыном для отца Джонатана. Ставит долг превыше всего, не тревожится по пустякам, держит удары и не жалуется, не слишком доверчивый, трудолюбивый, считает, что начальство всегда право, систематизирует информацию как бог, способен найти силы и средства, которых не хватает... Идеальный. Он идеальный. Мечта Валентина — парабатай Джейса. Это почти смешно.
Лайтвуд изгоняет Азазеля.
Как?
Лайтвуд докапывается до истины про обмен телами и спасает мага Магнуса Бейна.
Да ладно?
Лайтвуд прощает альфу Люка Гэрроуэй.
Сукин сын!
Джонатан должен хорошенько подумать.
В итоге Джонатан меняет почти все свои выводы. Семья для Лайтвуда все же важна, но навести смуту в Институте непросто. Когда Лайтвуд говорит «нет», он имеет в виду «да, но я буду действовать с черепашьей скоростью». И будь он сыном Валентина, то навел бы ужас.
Джонатан вынужден признать, что пока его план основывается на огромном количестве допущений и поверхностных наблюдений.
Слова Валентина — пустой звук. Он говорит о власти и экспериментах по созданию идеальных нефилимов, о любви, которая движет им, о преданности Сумеречному миру и собственным детям, словно случившееся с Джонатаном просто побочный эффект. Вот только все это ложь. Да, Меч Души показывает: Валентин свято верит в то, что говорит, но это не значит, что он прав. Он просто полоумный мужик, несущий чушь. Ничего особенного.
Будь Валентин прав, Лайтвуда бы не существовало. Тот не смог бы благодаря упорству, удачи и усердию разгадать планы Джонатана. И уж точно не смог бы изгнать высшего демона — ему не должно было хватить сил. Лайтвуд лишен и силы, и последствий, которые с ней приходят. Его воспитывали иначе, чем Джонатана или Джейса. Так как же он справляется? Разве не в этом заключалась цель тренировок и экспериментов Валентина? Чтобы они делали то, что недоступно другим? Само существование Лайтвуда доказывает, что Валентин неправ.
Так у Джонатана рождается идея. Возможно, не лучшая, но она увлекает его все больше. И когда отец продолжает настаивать, что любит его, он больше не пытается ее игнорировать.
Идея звучит так: как бы поступил с ним Лайтвуд?
Ну, кроме очевидного — арестовал.
Потому как вторая проблема в том, что Джонатан, возможно, верит Валентину. Когда тот говорит, что у него не было выбора, а все случившееся с Джонатаном произошло по независящим от него причинам, решительность Джонатана тает. Он понятия не имеет, что стоило предпринять Валентину, знает лишь, что тот причинил ему боль и эмоциональную, и физическую. Поэтому со знанием дела выговаривает отцу: надо было поступить иначе. Но Валентин обоснованно настаивает — в его силах было одно: списать боль Джонатана как нежелательное последствие, которое нельзя было предотвратить.
Подобное объяснение бесит, но еще больше Джонатан злится на себя за невозможность найти иной вариант.
Однако, если Джонатан и научился чему-то за короткое время пребывания в Институте, так это использовать все имеющиеся и потенциальные возможности. Да, он не видит иного варианта, ему нечего бросить в лицо Валентину, но это не значит, что никто не сможет разглядеть выход. И кто может справиться с задачей лучше Лайтвуда?
Ладно. Решено.
Джонатан привязывает Валентина к стулу и поджигает здание, оставляя завуалированный путь к спасению, на поиски которого потребуется несколько часов. Вряд ли Валентин будет искать другие варианты, когда спасение находится под самым носом. Однако вполне может заподозрить неладное, будь все слишком просто. А Джонатан не заинтересован, чтобы тот нашел менее очевидный способ освободиться и выбрался быстрее.
Джонатан забирает Меч Души, прячет его и, тщательно убедившись, что за ним не следят, направляется в Институт. Он знает, что после встречи с жителями нижнего мира Лайтвуд проводит меньше времени в квартире бойфренда. Хотя есть вероятность, что Лайтвуд пошел к магу после... а нет, вот и Лайтвуд.
Заходит к себе в комнату.
Идеально.
Джонатан выжидает, держась в отдалении, но потом ловит дверь, которую захлопывает Лайтвуд, и незаметно заходит следом.
— Хочу кое в чем признаться, — говорит Джонатан.
Скорость, с которой оборачивается Лайтвуд, достойна высших похвал. Он быстро оглядывается, вероятно, в поисках пути отступления: окно и дверь... стены и потолок. Вот так изобретательность. Но все бесполезно, выход только один — через дверь. И Джонатан стоит прямо перед ней. Но Лайтвуд все равно получает очко за оригинальность.
— Себастьян, — голос Лайтвуда звучит ровно. Он нервничает, но виду не подает. Именно так и должен вести себя лидер. Джонатану кажется, он сделал правильный выбор. — Что случилось?
— Себастьян — не мое имя.
Лайтвуд снова бросает взгляд на дверь.
— Да? — Он не выглядит удивленным, и Джонатан ему верит.
— Меня зовут Джонатан Кристофер Моргенштерн. Думаю, нам стоит поговорить.
Ему наконец удается удивить Лайтвуда — тот замирает, брови у него ползут вверх.
— Это точно.
Джонатан кивает и беспечно улыбается.
— Похоже, время самое подходящее. У меня как раз есть Меч Души, так что если тебе интересно...
Лайтвуд снова останавливается взглядом на двери и едва заметно кивает. Джонатан опасливо косится назад. Лайтвуд успел доказать, что с ним бывает непросто, не хотелось бы, чтобы их прервали, но... позади пусто.
Хитрый засранец.
Джонатан ухмыляется и оборачивается, не удивляясь направленной на него стреле.
— И как же мне тебя называть? — интересуется Лайтвуд, прикрываясь луком. Он дышит ровно. Готов выстрелить в любой момент.
— Как хочешь, — отвечает Джонатан. — А еще я схватил Валентина.
— Нет желания поделиться? — полные губы Лайтвуда складываются в ухмылку. — Возможно, с Клэйвом?
— По правде, есть. И прошу, убери этот лук. Ни ты, ни Клэйв не сможете причинить мне боль.
— Самоуверенное заявление.
Джонатан сбрасывает гламур, обнажая ожоги.
— Как видишь, я кое-что знаю об агонии.
— Согласен, выглядит болезненно, — Лайтвуд плотно сжимает губы. — Представить не могу, каким мучениям ты подвергся. — Он втягивает воздух и продолжает: — Все еще больно?
Вопрос застает Джонатана врасплох. Наверное, этого Лайтвуд и добивается. Однако Джонатана впервые спрашивают об ожогах и боли, которую они причинили.
— Не знаю, — внезапно отвечает он и хищно улыбается. — Должно бы, не так ли?
— Ты бы хотел? — хмурится Лайтвуд.
Его слова еще больше выбивают Джонатана из колеи.
— Я не знаю, — повторяет он. А потом произносит фразу вновь, словно его осеняет. — Я не знаю.
— Ладно, — говорит Лайтвуда. Точнее, успокаивает. Он произносит это таким тоном, словно разговаривает с диким зверем. Или бешеным. — Может, расскажешь, о чем хотел поговорить?
— Я хочу, чтобы ты показал мне, как исправить себя, — требует Джонатан.
Лайтвуд удивленно моргает.
— Если бы я знал, то исправил бы себя. — Он округляет глаза, словно осознав, что сболтнул лишнее. — Но со мной все нормально.
— Я не гей, я убийца. Бывает, еще пытаю людей, — говорит Джонатан.
— Я тоже, но проблемы у меня были с тем, что я гей.
Джонатан качает головой, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
— В любом случае, я не об этом. Я хочу доказать кое-ко... отцу, что был иной выход, кроме как отправить меня в Эдом.
— Валентин отправил тебя в...
— Эдом.
— Что ж... — тянет Лайтвуд. — Это явно не сработало.
— Похоже, меня невозможно контролировать из-за демонической крови, которую он вколол мне в утробе матери или после рождения.
Лайтвуд смотрит обеспокоенно и продолжает прикрываться луком. За время разговора он не опустил его ни на миллиметр. Однако с самого начала держит стрелу расслабленно, скорее всего, чтобы не переутомить руку. Все по правилам.
— Он понял, что затея была неудачная, когда я попытался убить Джейса, и... отослал меня, — монотонно говорит Джонатан. — Но поклялся на Мече Души, что гордится мной, и за это мне хочется выбить ему зубы.
Лайтвуд молчит, в тишине привычный гул Института становится громче.
— Не убивать Джейса — хорошая идея, а желающих пересчитать зубы Валентину и за меньшее, чем ссылка в Эдом, полно, но я все равно не понимаю, чего ты хочешь, — спокойно замечает Лайтвуд. — Джейс здесь. Как и твоя сестра. У тебя есть Валентин и Меч Души, и ты убил настоящего Себастьяна. По крайней мере, мне так кажется. Хотя, может, предпочел ограничиться пытками. Это только то, что ты рассказал. Если не хочешь, чтобы тебя убили или отправили на допрос, зачем приходить ко мне?
— Я готов пойти на некий компромисс, — отвечает Джонатан. — Если ты найдешь решение.
— Тебе придется согласиться на множество уступок и... — Лайтвуд облизывает губы, — возможно, исправить тебя не получится. Не потому, что так надо или необходимо, а потому, что это часть тебя. Возможно, придется смириться.
— Вопрос в том, можно ли это контролировать?
— Без понятия, — вздыхает Лайтвуд. — Почему ты хотел убить Джейса?
— Он чистая душа.
— А сейчас?
— Подожду, пока он узнает обо мне, посмотрю на реакцию.
— Это пустые слова, — жалуется Лайтвуд. — Давай так. Ты должен сделать, чтобы отыскался настоящий Себастьян, а я должен найти Валентина. У тебя есть что-нибудь ценное?
— Ценное?
— То, чем можно расплатиться с магом?
— Да? — Джонатан понятия не имеет, к чему он клонит. — Думаю, да.
— Значит, после того, как выполним первый шаг, ты пойдешь со мной к магу, который осмотрит твои ожоги. Отчасти это будет наш шаг номер два. Ты также сообщишь мне, где Меч Души. И лучше прямо сейчас, — говорит Лайтвуд. — Что скажешь?
— Что ты понятия не имеешь, что делаешь, а так нормально. И кстати, я не отдам свой козырь настолько легко.
— Я не знаю, что делаю, — с легкостью подтверждает Лайтвуд. — И я думал, возможно, ты захочешь оставить козырь при себе, но я пытаюсь донести до тебя, что он нужен мне до того, как мы совершим второй шаг. Откуда мне вообще знать, что ты вернешься?
— Я ведь сам пришел к тебе? — ухмыляется Джонатан.
Лайтвуд кивает, внимательно глядя на него.
— Где Валентин?
Примерно через неделю Джонатан под видом Джейса идет с Лайтвудом к магу.
— У нас назначена встреча, — говорит Лайтвуд и молчит всю дорогу.
Джонатан смотрит... с оптимизмом. Не на встречу, не на то, что маг сможет сгладить ожоги, а на то, как все складывается. Лайтвуд выполнил свои обещания, Джонатан свои. И похоже, планы Лайтвуда пока успешны. Вероятно, ключевой момент в том, чтобы их не усложнять.
Кто знает, как долго удача будет благоволить им.
Лайтвуд звонит в домофон.
— У нас встреча в пять, — говорит он, когда отвечают на том конце.
— Александр? — голос Бейна звучит удивленно. — Что ты... Проходи.
— Твой парень, — сухо замечает Джонатан, пока они поднимаются.
— Верховный маг Бруклина, — парирует Лайтвуд и стучит в дверь.
— Зачем ты назначил встречу? — спрашивает Бейн. — Почему Джейс с тобой?
— Мне нужна консультация со всеми вытекающими, — поясняет Лайтвуд. — Привет. Это не Джейс.
— Ладно, — соглашается Бейн, разворачивается и пафосно взмахивает рукой. — Прошу в мой кабинет.
Квартира обставлена эксцентрично под стать хозяину. Все изысканно и уместно, но в тоже время как-то разношерстно. Насыщенные цвета, легкий блеск и множество мелких безделушек, которые привлекают внимание Джонатана.
— Выпьете? — вежливо предлагает Бейн. — Кажется, мне не помешает, но, видимо, сначала придется поработать.
— Ситуация непростая, — начинает Лайтвуд.
— Я уже понял по конфиденциальности и гламуру этого парня под твоего парабатай, — встревает Бейн.
— И прежде, чем ты выставишь нас за дверь: благодаря ему Валентин за решеткой, — продолжает Лайтвуд.
— Очко в его пользу, хотя понятия не имею, зачем ты это говоришь, — сухо замечает Бейн, изучая Джонатана.
— Он нефилим, которому вкололи неизвестное количество демонической крови, его кожа обгорела в Эдоме, где он когда-то жил, — заканчивает Лайтвуд.
Бейн щурит глаза, но в остальном смотрит скептически.
— Мне за это заплатят?
— Да, — говорит Джонатан и сбрасывает гламур. — Много.
— И какова цель? Какой результат вы ждете? — интересуется Бейн, изучая его вновь.
— Оценка, — пожимает плечами Лайтвуд, — и все, что сможешь сделать.
— Когда была сделана инъекция?
Взгляд Бейна меняется, таким Джонатан видит его впервые. Он не проницательный, не озорной. Он почти... профессиональный.
Лайтвуд кивает — Джонатан перехватывает инициативу и отвечает.
— Первые еще в утробе матери.
— Джонатан? — настораживается Бейн.
— Ты быстро догадался, — бросает Джонатан и вскидывает бровь.
— Нефилимы неласковы с детьми, но так далеко заходит не каждый. Кем же еще ты мог быть?
— Логично. Что ты можешь сделать?
— Демоническая кровь стала частью тебя, ты адаптировался к ней, я бессилен. И ни одно заклинание не излечит твои ожоги, — нейтральным тоном перечисляет Бейн. Он не осуждает.
Похоже, настал день, когда жителям нижнего мира удалось удивить Джонатана.
Он как раз собирается сказать, что все понимает, примерно этого и ожидал, когда Бейн добавляет:
— Но есть одно зелье.
Джонатан резко втягивает воздух и спрашивает:
— Зелье?
Невозможно, просто невозможно. Не может быть. Обман — не более.
— Да, — подтверждает Бейн. — Очень болезненное и очень дорогое. Я узнал о нем, когда путешествовал. Использовалось во времена, когда выжигать глаза было обычным делом. Насколько я понимаю, боль... Ну. Ты знаешь об этом лучше меня. Оно должно возвращать чувства и восстанавливать пострадавшие органы чувств. Не видел, чтобы его использовали на коже, но не знаю причин, по которым оно бы не сработало.
— Ты должен простить мне мое недоверие, — непроизвольно повышает голос Джонатан. Горло пересохло, и он сглатывает.
— Оплата после лечения, — говорит Бейн. На губах ласковая улыбка, тон в меру спокойный, но его манера все равно раздражает. К счастью, Бейн, по-видимому, понимает что-то по его лицу и добавляет уже нейтрально: — Если, конечно, тебе есть чем расплатиться.
— Зависит от того, — небрежно бросает Джонатан, — во сколько ты оцениваешь заклинание побега Лилит?
Бейн продолжает вести себя как ни в чем не бывало, но Джонатан замечает, как слегка расширяются его глаза, как он едва заметно выпрямляется и становится чуть напряженнее. Ага, Бейн хочет это заклинание. Ничего удивительного, Лилит мастерица сбегать из заточения, но иногда ее тюремщики ангелы и тогда она прибегает к магии. Похоже, в нынешние дни ценность заклинания только что возросла.
— Мне придется погрузить тебя в сон в ходе процедуры, — беззаботно меняет тему Бейн. Слишком беззаботно. — И я даю тебе месяц. Как я уже говорил, зелье не тестировали на коже, но оно безопасно, так как не затрагивает органы, которые не может вылечить. Я все подготовлю к послезавтра.
Джонатан не верит, что это действительно происходит.
Перед тем как погрузиться в сон, но уже после принятия зелья, он чувствует, как, начиная с пальцев ног, по телу распространяется боль — зелье работает. Тогда Джонатан хватает Лайтвуда за шею и притягивает ближе.
— Кристофер-стрит, 131, — шепчет он и впихивает ему ключ.
— Будь осторожен и удачи, — кивает Лайтвуд.
Джонатан активирует гламур, чтобы быстро прижаться губами к губам Лайтвуда.
— Спасибо.
Он не объясняет, благодарит ли за то, что тот сделал, или за добрые пожелания, или это просто дерзкая реакция на украденный поцелуй. Это все вместе.
Лайтвуд морщится и что-то говорит, но Джонатан больше не слышит. Боль слишком сильная. Забытье приносит облегчение.
Когда Джонатан приходит в себя, Лайтвуд рядом. Он не знает, нравится ли ему, что при виде него сердце бьется быстрее.
Джонатан пытается что-то сказать, но в горле пересохло. Ну да, он ведь орал, в конце концов. Он облизывает губы в слабой надежде хоть на какую-то влагу, хрипит «как долго?» и тут же закашливается. Но кажется, Лайтвуд понимает.
— Две с половиной недели. Вот, выпей воды.
Джонатан пьет, наслаждаясь каждой каплей. Он прикрывает глаза и... просто сидит пару секунд. Кожу не стягивает: ноша, о которой он даже не задумывался — боль? — исчезла, и мир кажется более сносным. Даже в голове прояснилось.
— Спасибо, — говорит Джонатан и поднимает стакан, давая понять, о чем речь. Однако, его не оставляет ощущение, что он врет. — Что теперь?
— Теперь я получу оплату, — встревает Бейн.
Джонатан закатывает глаза.
— Бумагу? — Бейн щелкает пальцами, и перед ним приземляется листок. Джонатан записывает заклинание и добавляет руну для секретности и еще одну, позволяющую видеть содержимое записки только адресату. — С моего согласия доступ есть только у тебя.
Он отдает листок Бейну, который должным образом впечатлен, и отправляется на поиски зеркала.
— Хм, — говорит Джонатан своему отражению. Он сильно напоминает Себастьяна. Есть причина — и не одна, — по которой он выбрал его. Они могли бы сойти за братьев. Бледная кожа, одинаково светлые волосы, сейчас очень короткие, схожие черты лица. Если присмотреться — у Джонатана более высокие скулы, и Себастьян немного уступает ему в росте и атлетичности телосложения. Наверное, теперь он ростом примерно с Лайтвуда. Единственные отличия, которые он замечает: нос, сломанный еще в младенчестве, зажил без следа, и глаза. — У меня были черные глаза.
— Нет, — безразлично говорит Бейн. — Скорее всего, это был демонический яд.
— Хммм, — повторяет Джонатан. В его голосе слышится явный акцент, не скрываемый более изувеченным языком и губами. Он невольно перенял его в Эдоме. И все же его манера речи очень напоминает Себастьяна. Этакий черный юмор: Джонатан говорит, как его мучитель, который в свою очередь говорит, как его жертва. — У меня зажил нос.
Иратце могла бы помочь, но руну не нанесли вовремя.
— Зелье возвращает чувства и органы чувств, — великодушно объясняет Бейн, махнув рукой. — Мы закончили? И нет, целовать не обязательно.
— Я и не предлагал. Спасибо, — говорит Джонатан и невольно склоняет голову в почтении.
— Ерунда, — отмахивается Бейн. — Постарайтесь не поубивать друг друга, ладно? Не люблю делать одну и ту же работу дважды.
Джонатан кивает.
— Пошли, — зовет Лайтвуд. — Пока, Магнус, и спасибо.
— Рад был помочь, Александр. — Бейн нахально машет им вслед.
Никаких прикосновений. Джонатан вспоминает, как пришел сюда впервые: тогда тоже не было ни поцелуя, ни объятий, ни даже рукопожатия. Или они ведут себя как профессионалы, или Алек — не Магнус же — стесняется, или они расстались.
Следуя за Лайтвудом, Джонатан решает не расспрашивать.
— Он красивый, да? — вскользь интересуется Бейн, и Джонатан не сразу соображает, что обращается тот к нему. Бейн пристально смотрит на него древними кошачьими глазами и говорит: — Причинишь ему боль его — и я найду способ заставить тебя страдать.
Джонатан не сомневается, что Бейн исполнит обещание, но так просто его не напугать. Он ухмыляется в ответ и не произносит ни слова. К тому же, он вовсе не собирается допускать, чтобы с Лайтвудом что-либо случилось.
Бейн тихонько посмеивается и закрывает дверь.
Джонатан качает головой и спускается вниз по ступенькам. Процесс не быстрый: ему необходимо привыкнуть ходить, двигаться, дышать без ожогов. Так что у него есть оправдание.
Лайтвуд напряжен.
— Послушай, — говорит Джонатан и касается предплечья Лайтвуда. Тот тут же оборачивается. — Я обещаю, что не буду лгать Александру Гидеону Лайтвуду.
Он рисует огромную руну обещания, которая обхватывает шею, словно ошейник. Они оба знают — стоит Джонатану нарушить слово, и он умрет.
— Значит, ты теперь фэйри? — спрашивает Лайтвуд. Поступок Джонатана его не впечатлил. — А что мешало тебе врать раньше? Вполне мог продумать заранее, как говорить складно.
— Это символ, — парирует Джонатан, и, черт побери, ему нравится, что широкий жест не подкупил Лайтвуда. — Это значит, что я работаю на результат. Докажи, что достоин, и я последую за тобой в Эдом, — добавляет он, всматриваясь в глаза Лайтвуда.
Кстати, Джонатан оказывается прав: они почти одного роста, Лайтвуд чуть-чуть выше, если выпрямится как сейчас.
— А если не смогу, ты убьешь или замучаешь всех, кто мне дорог, — отвечает Лайтвуд. Тот факт, что он говорит так, словно это общеизвестный факт, а не внезапная ужасная мысль, позволяет Джонатану чувствовать себя не таким уж... уродом. Не таким уж монстром. Словно он как-то вписывается в этот мир, и его поведение и образ мыслей не вызывают шок.
— Так, ладно, ты судишь исключительно по тому, что я сказал.
— Ты мог спланировать исцелиться...
— Я не думал, что получится что-то исправить.
— И завоевать мое доверие, — заканчивает Лайтвуд.
— Ты кое-что упускаешь, — возражает Джонатан. — Я рассказал, на что способен. Раньше ты понятия не имел, и тебе серьезно доставалось. Давай...
— Что?
— Не знаю. Но может... Может, мы просто... — Джонатан замолкает. — Просто... притормозим?
Лайтвуд смотрит пристально.
— Не будем спешить?
— Не будем спешить.
— Хорошо. — Лайтвуд делает глубокий вдох. — Тебя зовут Джонатан Дарквотер. Ты мотался по свету, друзьями не обзавелся, работал под прикрытием. Это должно объяснить твой огромный опыт, которым тебе так не терпится поделиться, — ворчит Лайтвуд. Отлично, значит, тот снова взял себя в руки. — Если раскроется — а так оно и будет, — что ты сын Валентина, скажешь, поэтому и взял фамилию Дарквотер. Ты убежал подростком и старался почаще переезжать.
— Подозрительно удобно, — прищуривается Джонатан.
— Совпадение? — невинно интересуется Лайтвуд.
Джонатан просто смотрит на него.
— Джонатан Дарквотер действительно существовал. Пару месяцев назад Клэйв сказал мне, что тот в Нью-Йорке. Он работал под прикрытием с группой жителей нижнего мира и каких-то... — Лайтвуд не может подобрать слово, как уморительно, — бродяг, и был убит. Клэйв знал только то, что у него проблемы, и я должен был не поднимая шума предложить ему помощь. Я нашел его тело, занимаясь организацией Совета с жителями нижнего мира, и пока не было возможности доложить. История подходящая.
Не было возможности доложить. Ха. Лайтвуд намеренно не сообщил о смерти Дарквотера. Ждал возможности использовать ее в своих интересах.
— Джонатан Дарквотер, я твой должник. Что ж, я едва унес ноги, когда Круг вырезал остальных, наткнулся на тебя, и ты помог мне, — довольно говорит Джонатан. — Поэтому хочу перевестись в Нью-Йоркский Институт. Это вопрос чести. К тому же, я слышал, у вас есть вакансия. Служба безопасности, да?
— Уже согласовано, — с легкостью соглашается Лайтвуд. — Приступаешь после дня рождения Алина, во вторник после ее отъезда в Пекин.
— Алина Пенхаллоу?
— Да, твоя бывшая кузина, о дне рождении которой ты даже не знал. Расследование смерти Себастьяна зашло в тупик, она должна вернуться.
Так вот зачем Лайтвуд сказал Джонатану сделать так, чтобы Себастьяна нашли. Не хотел расстраивать подругу в день рождения. Как мило. С другой стороны, Джонатану пришлось бы убить многих, чтобы добиться достигнутого за это время и не расколоться в процессе. И ему даже в голову не приходило сходить к магу.
— Расследование возглавит Иззи, — добавляет Лайтвуд. — Она огорчилась, что ее спаситель погиб до того, как выяснилось, что настоящий Себастьян был мертв все время, пока кто-то находился в Институте под его именем. Что творится. Никому нельзя доверять, — закатывает глаза он. — Теперь она в ярости.
— Нельзя доверять первым встречным, — замечает Джонатан. — Она извинилась?
— За что?
— За тот выговор.
— Пошли, — хмурится Лайтвуд.
Возможно, Джонатан заблуждается, но ему кажется, сестра Лайтвуда не извинилась. Он ухмыляется.
— Куда?
— К тебе домой, — сухо бросает Лайтвуд. — Будешь изучать свою легенду.
Джонатан улыбается и следит за Лайтвудом краем глаза.
Теперь Джонатан меньше манипулирует людьми и чаще говорит честно. Из-за чего не слишком популярен. Не то чтобы он больше не мог обманывать, но на этот раз ему хочется остаться здесь, и ему нужно понять, как на него будут реагировать окружающие.
Возможно, он излишне выпячивает свою индивидуальность и уверенность, когда любой другой новенький на его месте вел бы себя скромно и не высказывал свое мнение, но у него есть шанс встретить тех, кто прошел через то же, что и он, тех, кто похож на него. Он не хочет испортить все фальшью. Если он не понравится людям, то пусть это будет из-за того, какой он на самом деле.
Ситуация начинает раздражать. В Институте к нему относятся, как к любому другому новенькому — проверяют и проверяют. Теперь все куда бдительнее, и Джонатан это уважает. Что касается группы Лайтвуда, то Джейс стал осторожнее и старается держаться подальше, а постоянно смотрящая волком Иззи начинает утомлять. Она явно что-то подозревает и с каждой встречей заводится все больше.
Его сестра Клэри единственная, кто ведет себя приветливо и настаивает на том, чтобы дать ему шанс. Но, даже зная, что та всегда старается поступать правильно, Джонатан подозревает, что на этот раз ей просто хочется продемонстрировать Лайтвудам, как нужно вести себя с новенькими. Иногда это одновременно смешно и печально. Клэри, несомненно, обладает харизмой, чтобы стать лидером, и ей повезло не быть воспитанной в их мире, поэтому она, так сказать, лишена предрассудков. Но именно по этой причине она и не понимает, как здесь все устроено.
А учитывая ее внезапные способности выдумывать новые руны, шансы когда-нибудь стать одной из них малы. Лидер должен быть един с народом, иначе не будет никакого толку.
А еще Джонатан наконец понимает то, о чем часто слышал, но никогда не испытывал сам: можно любить кого-то, кто при этом тебе не нравится. Он любит Клэри. Он видит в ней добро и не испытывает зависть. Добро, которым хочется восхищаться, но которого не желает себе. И ему не нравится Клэри. Потому что она человек, а люди, которые пытаются казаться идеальными, обычно лицемеры. Уж об этом он знает все.
Но хватит уже о блудных родственниках, — а у Джейса были все шансы оказаться его братом, — Джонатану необходимо расслабиться. Медитация кажется хорошей идеей, и поскольку очищение разума никогда ему не давалось, то лучше что-то физическое и умиротворяющее. С завязанными глазами или нет, он знает танец с кинжалами, как свои пять пальцев, и тот всегда его успокаивал.
Джонатан почти заканчивает с растяжкой, когда в закрытом тренировочном зале появляется Иззи.
— Привет, — приторно-сладко здоровается она, и Джонатана едва не передергивает.
— Привет. Я тебе нужен?
Иззи невинно улыбается. Фальшиво. Ужасно фальшиво!
— Просто хотела узнать, чем занимаешься.
— Собирался заняться динамической медитацией, так что может ты?..
— Для этого тебе надо побыть одному? — неискренне смеется Иззи.
— Да, как правило, я предпочитаю уединиться, — говорит Джонатан, продолжая растяжку.
— Думаю, я посмотрю, — вежливо отвечает Иззи. Точнее, это было бы вежливо, если бы Джонатан ее пригласил.
Джонатан перестает улыбаться.
— Я бы предпочел, чтобы ты ушла.
— Ты ведь ничего не скрываешь? — резко спрашивает Иззи.
— Мне не обязательно что-то скрывать, чтобы захотеть успокоиться.
Иззи ухмыляется, выставляет бедро и внезапно выпячивает грудь.
— Обычно мужчинам нужно от меня другое, — мурлычет она.
— Значит, они не встречали твоего брата, — огрызается Джонатан. Он оправдывает свой выпад тем, что его застали врасплох, всего на мгновение, конечно, и собирается придерживаться этой версии.
— О, — округляет рот Иззи.
Джонатан продолжает заниматься растяжкой, ему отчаянно нужно помедитировать.
— У моего брата есть парень, — говорит Иззи. — Алек любит Магнуса.
— Любовь — это еще не все, — нехотя отвечает Джонатан.
— А что еще надо? — фыркает Иззи. — Страсть? Веселье? Ты заблуждается насчет Алека.
— Я о том, что иногда любви недостаточно. — Джонатан слышит печальные нотки в собственном голосе, и ему хочется запрятать их глубоко внутрь. Он знает, откуда они. И не произносит имя виновника даже про себя. — Можно любить кого-то и быть любимым, и в итоге столкнуться с ужасными проблемами.
— Похоже, ты знаешь, о чем говоришь, — хмурится Иззи.
— Так и есть. — Терпение Джонатана иссякает. — Ты не против? Я закончил с растяжкой.
Иззи сдается и говорит прямо:
— Я тебе не доверяю.
— Доверие надо заслужить, и оно должно быть взаимным.
— Значит, и ты мне не доверяешь? — Его слова не производят на нее впечатление. — Отлично. А теперь держись подальше от моей семьи и друзей.
— Даже если бы мне хотелось прислушаться, а мне не хочется, сомневаюсь, что смогу. И у тебя нет права запретить мне разговаривать с главой Института. Разве что ты хочешь меня в чем-то обвинить, но для этого нужны доказательства. А у тебя их нет, иначе бы ты не стала мне приказывать, а сразу бы настучала брату. — Джонатан закатывает глаза. — Твой брат доверяет мне. Почему этого недостаточно?
Его слова заставляют Иззи занять оборону.
— Алек плохо разбирается в людях.
Джонатан встречает ее слова молчанием. Это серьезная критика. Она может подразумевать что угодно, начиная с того, что Лайтвуд не должен быть лидером, и до недоверия собственному брату. Даже после того, как тот оказался прав.
— Печально, что у тебя такое мнение о главе Института, — наконец говорит Джонатан. Иззи морщится, но он продолжает: — Естественно, я с тобой не согласен, но если ты настолько уверена, может, стоит направить официальную жалобу в Клэйв? Правда, надо заметить, что карьера, загубленная в самом начале никем иным, как собственной сестрой, станет для него серьезным ударом. Но у Лайтвуда, по крайней мере, останется семья. — Иззи заметно бледнеет, но Джонатан не отступает. — Ой, минуточку. И ее не будет. — Он делает паузу перед тем, как продолжить. — Но все эти сплетни о его некомпетентности... ведь где это слыхано, чтобы успешный лидер не разбирался в людях? Плохо дело.
Иззи замахивается, но Джонатан перехватывает ее руку.
— Не трогай меня, — предупреждает он. — Каждое мое слово — правда.
Иззи разворачивается и уходит. Джонатан почти видит, как она вспыхивает от злости, словно факел. А что же Джонатан? Он уже чувствует себя лучше.
Когда Джонатан медитирует во второй раз, кто-то случайно заходит в комнату. И тут же выходит. В третий — его прерывают дважды. В пятый — он уверен, что за дверью собралась толпа.
Он может понять, чем привлекает зрелище полуголого мужчины с завязанными глазами, который кружит по комнате с кинжалами. Но не когда этот мужчина — он сам.
И, казалось бы, команда Лайтвуда «Вернулись к работе» должна стать благословением.
Но это не так.
Джонатан злится. Послушание подобному тону выбито у него на подкорке, и он ненавидит то, что не может ослушаться. Ненавидит собственную реакцию. Ненавидит сами причины так его не любить. Ненавидит, что последовал за тем, кто его использовал. И что же Джонатан делает теперь?
Оступившись, Джонатан замирает, едва не проткнув самого себя.
Он слышит, как открывается дверь, по телу бегут мурашки, но повязку с глаз не снимает.
— Извини за это, — спокойно говорит Лайтвуд. — Они больше не побеспокоят.
Джонатан вскидывает голову и кивает.
Лайтвуд колеблется.
— Все нормально? — обеспокоенно спрашивает он.
Вот. Этим Джонатан и занимается. Ищет другой способ. Он не согласен, что единственным вариантом было отправить его во тьму. Он делает что-то для себя, и Лайтвуд это принимает.
Лайтвуд беспокоится о Джонатане, потому что отвечает перед вышестоящим руководством. Он не Валентин с его извечными окриками. По правде, окрик Лайтвуда действительно был командой, в то время как Валентин лишь запугивал и завуалированно угрожал. Валентин никто без своей власти, в то время как у Лайтвуда ее никогда и не было, и он прекрасно обходится без нее.
— Да, — отвечает Джонатан и расслабляется. — Неприятные воспоминания.
— Прости, — извиняется Лайтвуд, голос звучит вполне искренне. — Хочешь вернуться к тому, чем занимался, или, может, спарринг?
Джонатан улыбается.
— Вернусь я к тому, чем занимался, или нет, я в порядке и не хочу спарринг.
И да, он специально говорит так, чтобы посмотреть, как Лайтвуд отреагирует на небольшую грубость.
— Хорошо, — соглашается Лайтвуд как ни в чем не бывало.
Джонатан кивает, и понемногу его улыбка становится искренней.
Джонатан нервничает. Он пытался справляться с раздражением невозмутимо и вежливо — его испытательный срок подходит к концу, он в этом уверен, но внезапно появляется беспокойство. Он не может стоять смирно. Не может сосредоточиться. Ему хочется почувствовать, как под кулаками хрустят кости. Он мечтает увидеть, как стекает по кинжалам кровь. Он жаждет борьбы. И жажда становится все сильнее и сильнее.
Когда на сообщение Лайтвуда о вышедшем из-под контроля заезжем оборотне, которого в итоге удалось сдержать в каком-то доме, Джейс реагирует, кладя руку на рукоятку кинжала, Джонатан не выдерживает:
— Убери руки от оружия, Джейс. Никто не пострадал.
Джейс оборачивается.
— Но мог.
— Но этого не произошло. Парень слетел с катушек, но рядом оказались люди, которые помогли. Такое случается, — говорит Джонатан. Зная, что провоцирует, но, черт побери, так хочется разозлить Джейса и подтолкнуть к действиям. Джонатан окидывает его взглядом с головы до ног. — Никто не совершенен, — добавляет он и награждает Джейса самодовольной усмешкой, которая гарантированно выведет его из себя.
Но тут...
— И как ты предлагаешь поступить? — К огорчению Джонатана, голос Лайтвуда разбивает злость Джейса.
— Я не эксперт, — начинает Джонатан, и теперь уже ухмыляется Джейс. — Но... — он делает паузу, чтобы запомнить, как лицо Джейса мрачнеет покруче грозовой тучи, — мы могли бы поддержать оборотней, чтобы подобных домов в городе стало больше. Можно добавить холодильник с кровью — тогда ими смогут воспользоваться и вампиры. Они не всегда в состоянии контролировать себя, а наш долг следить, чтобы события Сумеречного мира не отразились на примитивных.
— Джейс? — спрашивает Лайтвуд.
Джонатан замечает, что Клэри внезапно заинтересовалась скучной картиной на стене, смотрит на Джейса — тот стоит... задумавшись.
Черт.
— Укрепить стены, сделать их звуконепроницаемыми, — бормочет Джейс. — Профинансировать подобный проект будет несложно, может сработать.
— Кому-то придется пойти и обговорить все с оборотнями, — говорит Лайтвуд. — И с вампирами.
Джейс смотрит на Джонатана, но тот отказывается идти на поводу.
— Все в твоих руках. — Он слишком много работал, чтобы его сторонились после убийства целой стаи за идиотизм. К тому же, возможно, отказ прибавит ему очков в глазах остальных. Это прекрасный шанс продемонстрировать скромность и доброту. — Возьми с собой Иззи?
Лайтвуд кивает, Джейс соглашается, Иззи прожигает Джонатана взглядом.
— Ребята! — зовет Клэри. — А что, если зеркало — это не зеркало? В моих снах... Ангел показал мне воду. Отражение. Я думаю... Думаю, Зеркалом Смерти может быть озеро Лин.
Джонатан хмурится.
— Это определенно что-то новое.
— В том есть смысл, — настаивает Клэри. — И объясняет мои видения.
— Это значит, что можно уничтожить Орудия Смерти, — говорит Джейс.
— Как? — спрашивает Иззи. — Хочешь пойти в Клэйв и попросить осушить озеро?
— Не то чтобы у него было какое-то применение в отличие от Меча или Чаши, — огрызается Джейс.
— Ты хоть понимаешь, о каком количестве воды речь? — фыркает Иззи. — Я тоже нет, и это отнюдь не в нашу пользу.
— Давайте разберемся, — говорит Лайтвуд. — Но сначала: сейчас все думают, будто это некое зеркало. Мы точно хотим афишировать другую версию? Мы не уверены, что озеро — это Орудие Смерти, но даже если б знали наверняка, зачем привлекать к нему внимание?
— Значит, будем бездействовать? — упрямится Клэри.
Лайтвуд сердит, но стоит на своем.
— Мы должны найти другую причину, по которой нам внезапно помешал невинный водоем.
Все замолкают.
— Вернемся к тому, с чего начали, — сухо замечает Лайтвуд. — Держите меня в курсе и не забывайте об оборотнях и вампирах. Я направлю предложение в Клэйв.
Когда Джонатан опускает оружие, четыре мишени уничтожены, при этом одна из них располосована в клочья.
— Бюджет Института не резиновый. Из-за тебя, Джейса и Иззи остальным негде тренироваться. Мне тоже иногда надо потыкать в мишени, — вздыхает Лайтвуд, выходя на середину комнаты. В руках у него ноутбук и несколько папок.
— Что это?
— Мой гениальный план спасти Институт от нищеты. Башня Моря.
Джонатан хмурится, не понимая.
— Она сделана из серебра, золота и сапфиров, — поясняет Лайтвуд и показывает рисунок. — Пятьдесят лет назад мы одолжили ее Институту Сиэтла, чтобы разобраться с одним магом, и с тех пор пытаемся вернуть. Ты доставишь ее обратно.
Джонатан качает головой.
— Я не в настроении для дипломатии. — А потом понимает, что так не говорят с Главой Института, и поясняет: — В последнее время мне не хватает терпения. Я все испорчу.
— Нет. Ты настроен на борьбу.
Джонатан едва заметно пожимает плечами.
— Ты так напряжен, что скоро взорвешься. Провоцировать Джейса, чтобы стать предметом его гнева — крайняя степень отчаяния, — невзначай замечает Лайтвуд.
Джонатан впивается в него взглядом.
Тот смотрит ему в лицо.
— Не пытайся договориться с Институтом Сиэтла, — тихо говорит Лайтвуд, и Джонатан впервые обращает внимание на его глаза. — Не прогибайся под них. Охоться. — Выдох. — Изводи. — Еще один. — Побеждай.
Его глаза огромные, интригующие; омуты голубого, зеленого и коричневого, в которых Джонатан тонет.
Он поспешно сглатывает, чувствуя тепло тела Лайтвуда, запах его одеколона, а тот продолжает:
— Ты не хочешь убивать манекены — это всего лишь предметы, которые не знают, что их бьют. Просто мешки с песком. — Лайтвуд понижает голос. Тот становится чувственнее. — Но эти нефилимы будут знать. И когда ты разозлишь их, когда увидишь откровенную зависть на лицах, заметишь безысходность движений, будешь знать и ты, — медленно выдыхает Лайтвуд, и Джонатан перестает дышать. — Не обязательно проливать кровь.
Каким бы ни был момент между ними, он резко обрывается, и Джонатан замечает, что дышит тяжело. И чуть подался вперед. И наклонил голову. Какого черта?
Хитро улыбнувшись, Лайтвуд тоже подается вперед, и Джонатан смотрит на него по-новому: и физически, и психологически.
— Тебе не нужно убивать людей, Джонатан. — То, как Лайтвуд произносит его имя, обрушивается на него грудой кирпичей. Джонатан облизывает губы. — Тебе нужно победить.
Лайтвуд внимательно смотрит на него и отстраняется.
Джонатан шумно сглатывает, влечение смешивается с подлинным восхищением.
— Заманчиво.
Голос его звучит глухо, и глаза Лайтвуда темнеют.
— За работу, — говорит Лайтвуд и впихивает Джонатану папки.
Если тот и коснулся руки Лайтвуда, забирая бумаги, то этого вполне стоило ожидать.
Джонатан все еще упивается победой над Институтом Сиэтла, когда в оперативном центре его ошарашивают новостями.
Оказывается, Королева Благого Двора узнала, что у Клэйва нет Меча Души, и тот не позаботился сообщить об этом жителям нижнего мира. Магнус воспринял известие плохо, и они с Лайтвудом разошлись, жители нижнего мира подумывают устроить восстание, а Клэйв решил самоустраниться от принятия каких-либо решений. Естественно, ради всеобщего блага.
Это вызывает ряд вопросов. Как обо всем узнала Королева Благого Двора? Есть ли в Клэйве шпион жителей нижнего мира? Чего она добивается, настраивая жителей нижнего мира против сумеречных охотников? Да, она владеет собственным измерением, а ее королевство сильно, но жители нижнего мира не склонятся перед единым правителем навсегда. Именно поэтому и существует Соглашение. Так почему же она так поступила?
Но больше всего Джонатана шокирует тот факт, что Лайтвуд оставил Меч Души при себе.
Глупость или хитрость?
— Джонатан? — зовет Лайтвуд, когда они оказываются наедине в его офисе. — Твоих рук дело?
— Ужасно расплывчатый вопрос, на который я с легкостью отвечу, не нарушая данное обещание, независимо от моей причастности, — парирует Джонатан, попутно доказывая свою правоту.
— Никогда не сомневался в твоих способностях. Независимо от конкретности вопроса.
Джонатан хмурится и сдается, с Лайтвудом последнее дается на удивление легко.
— Нет.
Ему хочется посмотреть на Лайтвуда, но он не может заставить себя встретиться с ним взглядом, не знает, что увидит в его глазах, или что надеется увидеть, и вместо этого изучает его куртку.
Черную, довольно скучную, с оторванной пуговицей.
Наконец Джонатан поднимает голову, чтобы продемонстрировать руну, и обнаруживает, что Лайтвуд смотрит на него тепло — без подозрений, просто в ожидании.
— Я не шпионил за Клэйвом. Никто не говорил мне, что меч не у них. Я узнал об этом сегодня. И я не имею к этому никакого отношения, разве что раньше тот находился в моем распоряжении, а еще меня влечет к тебе. — Физически и психологически. Кроме того, оторванная пуговица не дает покоя. — Возможно, я поспособствовал восстанию, но кто нет?
— Действительно, — соглашается Лайтвуд и фактически падает на диван. Он выглядит уставшим.
— Почему? — спрашивает Джонатан, уверенный, Лайтвуд поймет.
— Если бы Меч Души был у них, все бы об этом знали.
Джонатан кивает, вспоминая, что Лайтвуд не хотел рассказывать про озеро Лин. Они так и не придумали, как от него избавиться. Он подходит к столу Лайтвуда, чтобы отвлечься, и берет в руки муляж Чаши Смерти.
Лайтвуд поручил Клэри нарисовать Чашу Смерти как можно детальнее. Заказал копии, когда Джейс вернулся к своим, и раздал в другие Институты, чтобы те знали, что искать. По словам Клэри, игрушка на столе Лайтвуда практически как оригинал. Единственное отличие — подпись Клэри на дне. Лайтвуд в своей невозмутимой манере использует чашу как пресс-папье. Джонатан задумывается, ждет ли такая же судьба и меч. Возможно, Лайтвуд приспособит его в качестве подставки для книг.
— Куда ты его дел? — Это раздражает Джонатана. Насколько он знает, у Лайтвуда нет тайников. Тот мог спрятать меч в одном из многочисленных лесов или океанов, но там на него может наткнуться кто угодно. Лайтвуд слишком любит все контролировать, чтобы так поступить.
— В безопасное место.
— Мне это ни о чем не говорит, — сообщает Джонатан. Руна Обещания обжигает горло, и он добавляет, — кроме того, что ты не выбросил его в Атлантический океан или еще куда, где его смогут найти. — Руна продолжает жечь. — К тому же, не думаю, что у тебя есть какие-то тайники. Так что и этот вариант отпадает. — Жжение чуть ослабевает, но не прекращается. — И он в любом случае был бы временным.
Лайтвуд снова хмурится.
— Вот видишь, было совсем не страшно, — подначивает он. — Может, посоветуешь решение по делу примитивного, который вляпался в заклятие мага? Это в разы проще.
Джонатан ухмыляется, и Лайтвуд закатывает глаза.
— Ты готов дать своим близким и друзьям умереть ради этого? — мрачно интересуется Джонатан. Он не спрашивает, готов ли тот к тому, чтобы его самого пытали или убили — ответ очевиден, но вот отношение к семье удивляет.
— Сомневаюсь, что кто-то сможет ответить на подобный вопрос, не оказавшись в нужной ситуации. Надеюсь, до этого не дойдет.
— Ты надеешься, что они — кем бы они ни были — не узнают, что он у тебя? Как ты это сделаешь? — Джонатан наслышан о методах Клэйва. Минуточку. — Признаю, Клэйв не сможет воспользоваться Мечом. Но остальные? Зелье правды, подлитое тебе магом, или... лоза во дворце Королевы Благого Двора.
— Это бы означало, что я под подозрением, а если так, то игра в любом случае окончена.
— Радужная перспектива.
— Но это правда, — Лайтвуд награждает его полуулыбкой.
— И все же...
— Знаю.
— По поводу Бейна, — меняет тему Джонатан. — Я...
— Я и это знаю.
Джонатану не по себе, он сомневается. Он не уверен, и думает, его это не красит. Когда у него есть цель, он может манипулировать другими, но когда нет... Когда отчасти хочет утешить, отчасти мечтает, чтобы его это вообще не касалось, тогда не знает точно, что делать.
— Я люблю его, — говорит Лайтвуд.
— Знаю. — О, ангел, теперь они поменялись ролями. Отличная работа, Джонатан!
— И он меня любит.
— И это знаю.
— И дело не в том, что мы...
— Было бы намного проще, если бы любовь могла решить все проблемы.
Лайтвуд замирает.
— Твой оте...
— Да, — торопливо обрывает Джонатан.
— Присаживайся, — предлагает Лайтвуд. — Можем вместе пожалеть себя.
Этот план ничем не хуже других. Джонатан садится и осматривает комнату, не глядя на сидящего рядом мужчину, но все равно осознавая его присутствие. По сути он не чувствует себя лучше, но по крайней мере знает, что Лайтвуд его понимает, хотя бы частично. Остаток ночи они сидят, не проронив ни слова.
— Джонатан Кристофер Моргенштерн, — говорит Королева Благих.
Она потребовала их присутствия — и вот они здесь. Рядом с ней стоят Бейн, Гэрроуэй и Сантьяго, напротив — Джейс, Клэри, Лайтвуд и он сам. Первые двое здесь, потому что были замешаны в истории с мечом, Лайтвуд — потому что нашел Валентина, а Джонатан — потому что возглавляет службу безопасности. Так или иначе это все ложь. А собравшиеся вместе представляют взрывоопасную смесь.
— Иди на хрен, — в сердцах ругается Джонатан и делает паузу, чтобы ухмыльнуться несносной королеве. И тут же продолжает: — ... Бейн, ты и твои положения о конфиденциальности. Я заплатил за полный спектр услуг.
Джонатан читает одобрение в глазах Лайтвуда и упрек на его лице. Нельзя иметь все. Джейс стоит, как громом пораженный, и ему на удивление идет, а Клэри изумленно охает.
Прежде, чем Джейс успевает собраться с мыслями, раздраженная выходкой Джонатана Королева говорит Лайтвуду:
— Ты знал.
И тем самым подливает масло в огонь.
— Ты знал? — осуждающе повторяет Джейс.
— Конечно, знал, он не приводит в Институт неизвестно кого, — парирует Джонатан. Все или ничего.
Джейс давится словами — столько всего хочется сказать — или своей глупостью, давая Бейну возможность встрять.
— Я никому не говорил, — защищается тот.
— Меня заинтересовало, зачем понадобилось столько пыльцы пикси. Мне знакомы зелья, в которых ее используют, ну и Валентин такой один, — хихикает королева.
— Какое зелье, — хмурится Клэри.
— Как какое? То, что излечило твоего брата, — радостно отвечает королева. — Предполагаю, его кожу. Но все это после того, как он захватил Валентина. А все мы знаем, что тот был последним владельцем Меча.
Что ж, Джонатан, твой выход, время для блестящей актерской игры и правды.
— Да, моя кожа обгорела в Эдоме, — решительно заявляет Джонатан. — Узнав, где скрывается Валентин, я захотел отомстить. Будьте уверены, — выплевывает он, — я взял Меч и заставил его говорить. — Джонатан действительно забрал Меч, а когда — не имеет значения. — Я... Он сказал не то, что я ожидал услышать. И я вновь вернулся под крыло Клэйва. Мое имя Джонатан Кристофер Моргенштерн, но меня также зовут Джонатан Дарквотер.
Лайтвуд постарался.
Иллюстратор: McCreation
Переводчик: Roleri
Бета: McCreation
Оригинал: d_aia, ссылка на оригинал, разрешение на перевод получено
Пейринг/Персонажи: Джонатан Моргенштерн/Александр Лайтвуд, Магнус Бейн/Александр Лайтвуд
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: каноничное AU, юст, романс, драма
Размер: 18 139 слов
Краткое содержание: Джонатан решает послать к черту Валентина и его бредни.
Примечание/Предупреждения: все коллажи представлены кликабельными превью, по нажатию на которые открывается полный размер.
Иллюстрации: 1, 2, 3, 4
Глава 1
Все начинается с того, что Джонатан пытается спасти Лайтвуда. Вот только Лайтвуд прекрасно справляется сам.
Изучая Нью-Йоркский Институт, Джонатан выясняет: из всех местных нефилимов Лайтвуд — главный параноик, и он достаточно влиятелен, чтобы доставлять проблемы. А значит, лучшего появления, чем после спасения того, кто никому не доверяет, не придумать. Если случится чудо, и Лайтвуд проявит к нему благосклонность — значит, Джонатану удалось добиться своего, если нет — все будут считать Лайтвуда неблагодарным засранцем.
Поэтому Джонатан напускает на Лайтвуда дюжину разнообразных демонов. Валентин привел все совсем не к тому, к чему стремился — эти твари повсюду.
Лайтвуд невозмутим. Он выглядит все таким же собранным и уверенным, даже возвращаясь от своего парня. Он уворачивается, перекатывается, наносит удары, но главное — использует свой кажущийся волшебным лук. Мгновение — все демоны рассыпаются в прах, а Лайтвуд позевывая идет дальше.
А что же Джонатан? Он моргает. Нет, Лайтвуд его не впечатлил; насколько он знает, тот — самый обычный сумеречный охотник. Не мутит воду, как Клэри, и не отличается какими-либо талантами, помимо боевых, как сестра. Не такой сильный и известный, как Джейс. Но, оказывается, Лайтвуд ничего так. Точнее, даже хорош. Он не кажется Джонатану каким-то особенным. Лайтвуд просто... Ну. Он просто компетентный.
Однако у Джонатана есть план. Следующим вечером он ставит новую цель — сестра Лайтвуда. Она подходит почти идеально. Но с Лайтвудом надо держать ухо востро. Возможно, тот снова проявит себя достойно.
Лайтвуд засранец. Упорный мнительный засранец. Который, естественно, всегда прав, хотя и окружен доверчивыми дураками. Но все равно засранец. Он зачитывает требования, необходимые для получения доступа, и отмечает, что Джонатан им не соответствует, даже обладая необходимыми знаниями. Более того, Лайтвуд не выказывает ни капли благодарности за спасение сестры, ограничиваясь стандартным рукопожатием и вполне искренним «спасибо, что спас жизнь моей сестре».
Похоже, он уже выкидывал нечто подобное с Клэри. Сестра Лайтвуда, едва сдерживаясь, чтобы не упомянуть об этом при всех, отводит брата на разговор и распекает шагах в четырех от них. Словно Джонатан или любой другой нефилим старше десяти ее не услышит.
Лайтвуд воспринимает критику сестры так, будто выговор Главе Института за недостаток доверия в порядке вещей. В результате он раздражается, но спускает сестре с рук публичную выходку и продолжает стоять на своем. Лайтвуд непоколебим.
Из этого Джонатан делает следующие выводы. Во-первых, Лайтвуд не в состоянии контролировать сумеречных охотников у себя в подчинении. Конечно, это может касаться только семьи, но Клэри тоже не выглядит запуганной. А значит, навести хаос не составит труда.
Во-вторых, когда Лайтвуд говорит «нет» — это значит «нет».
В-третьих, семья для Лайтвуда важна, потому что это семья.
И в-четвертых, Лайтвуд был бы идеальным сыном для отца Джонатана. Ставит долг превыше всего, не тревожится по пустякам, держит удары и не жалуется, не слишком доверчивый, трудолюбивый, считает, что начальство всегда право, систематизирует информацию как бог, способен найти силы и средства, которых не хватает... Идеальный. Он идеальный. Мечта Валентина — парабатай Джейса. Это почти смешно.
Лайтвуд изгоняет Азазеля.
Как?
Лайтвуд докапывается до истины про обмен телами и спасает мага Магнуса Бейна.
Да ладно?
Лайтвуд прощает альфу Люка Гэрроуэй.
Сукин сын!
Джонатан должен хорошенько подумать.
В итоге Джонатан меняет почти все свои выводы. Семья для Лайтвуда все же важна, но навести смуту в Институте непросто. Когда Лайтвуд говорит «нет», он имеет в виду «да, но я буду действовать с черепашьей скоростью». И будь он сыном Валентина, то навел бы ужас.
Джонатан вынужден признать, что пока его план основывается на огромном количестве допущений и поверхностных наблюдений.
Слова Валентина — пустой звук. Он говорит о власти и экспериментах по созданию идеальных нефилимов, о любви, которая движет им, о преданности Сумеречному миру и собственным детям, словно случившееся с Джонатаном просто побочный эффект. Вот только все это ложь. Да, Меч Души показывает: Валентин свято верит в то, что говорит, но это не значит, что он прав. Он просто полоумный мужик, несущий чушь. Ничего особенного.
Будь Валентин прав, Лайтвуда бы не существовало. Тот не смог бы благодаря упорству, удачи и усердию разгадать планы Джонатана. И уж точно не смог бы изгнать высшего демона — ему не должно было хватить сил. Лайтвуд лишен и силы, и последствий, которые с ней приходят. Его воспитывали иначе, чем Джонатана или Джейса. Так как же он справляется? Разве не в этом заключалась цель тренировок и экспериментов Валентина? Чтобы они делали то, что недоступно другим? Само существование Лайтвуда доказывает, что Валентин неправ.
Так у Джонатана рождается идея. Возможно, не лучшая, но она увлекает его все больше. И когда отец продолжает настаивать, что любит его, он больше не пытается ее игнорировать.
Идея звучит так: как бы поступил с ним Лайтвуд?
Ну, кроме очевидного — арестовал.
Потому как вторая проблема в том, что Джонатан, возможно, верит Валентину. Когда тот говорит, что у него не было выбора, а все случившееся с Джонатаном произошло по независящим от него причинам, решительность Джонатана тает. Он понятия не имеет, что стоило предпринять Валентину, знает лишь, что тот причинил ему боль и эмоциональную, и физическую. Поэтому со знанием дела выговаривает отцу: надо было поступить иначе. Но Валентин обоснованно настаивает — в его силах было одно: списать боль Джонатана как нежелательное последствие, которое нельзя было предотвратить.
Подобное объяснение бесит, но еще больше Джонатан злится на себя за невозможность найти иной вариант.
Однако, если Джонатан и научился чему-то за короткое время пребывания в Институте, так это использовать все имеющиеся и потенциальные возможности. Да, он не видит иного варианта, ему нечего бросить в лицо Валентину, но это не значит, что никто не сможет разглядеть выход. И кто может справиться с задачей лучше Лайтвуда?
Ладно. Решено.
Джонатан привязывает Валентина к стулу и поджигает здание, оставляя завуалированный путь к спасению, на поиски которого потребуется несколько часов. Вряд ли Валентин будет искать другие варианты, когда спасение находится под самым носом. Однако вполне может заподозрить неладное, будь все слишком просто. А Джонатан не заинтересован, чтобы тот нашел менее очевидный способ освободиться и выбрался быстрее.
Джонатан забирает Меч Души, прячет его и, тщательно убедившись, что за ним не следят, направляется в Институт. Он знает, что после встречи с жителями нижнего мира Лайтвуд проводит меньше времени в квартире бойфренда. Хотя есть вероятность, что Лайтвуд пошел к магу после... а нет, вот и Лайтвуд.
Заходит к себе в комнату.
Идеально.
Джонатан выжидает, держась в отдалении, но потом ловит дверь, которую захлопывает Лайтвуд, и незаметно заходит следом.
— Хочу кое в чем признаться, — говорит Джонатан.
Скорость, с которой оборачивается Лайтвуд, достойна высших похвал. Он быстро оглядывается, вероятно, в поисках пути отступления: окно и дверь... стены и потолок. Вот так изобретательность. Но все бесполезно, выход только один — через дверь. И Джонатан стоит прямо перед ней. Но Лайтвуд все равно получает очко за оригинальность.
— Себастьян, — голос Лайтвуда звучит ровно. Он нервничает, но виду не подает. Именно так и должен вести себя лидер. Джонатану кажется, он сделал правильный выбор. — Что случилось?
— Себастьян — не мое имя.
Лайтвуд снова бросает взгляд на дверь.
— Да? — Он не выглядит удивленным, и Джонатан ему верит.
— Меня зовут Джонатан Кристофер Моргенштерн. Думаю, нам стоит поговорить.
Ему наконец удается удивить Лайтвуда — тот замирает, брови у него ползут вверх.
— Это точно.
Джонатан кивает и беспечно улыбается.
— Похоже, время самое подходящее. У меня как раз есть Меч Души, так что если тебе интересно...
Лайтвуд снова останавливается взглядом на двери и едва заметно кивает. Джонатан опасливо косится назад. Лайтвуд успел доказать, что с ним бывает непросто, не хотелось бы, чтобы их прервали, но... позади пусто.
Хитрый засранец.
Джонатан ухмыляется и оборачивается, не удивляясь направленной на него стреле.
— И как же мне тебя называть? — интересуется Лайтвуд, прикрываясь луком. Он дышит ровно. Готов выстрелить в любой момент.
— Как хочешь, — отвечает Джонатан. — А еще я схватил Валентина.
— Нет желания поделиться? — полные губы Лайтвуда складываются в ухмылку. — Возможно, с Клэйвом?
— По правде, есть. И прошу, убери этот лук. Ни ты, ни Клэйв не сможете причинить мне боль.
— Самоуверенное заявление.
Джонатан сбрасывает гламур, обнажая ожоги.
— Как видишь, я кое-что знаю об агонии.
— Согласен, выглядит болезненно, — Лайтвуд плотно сжимает губы. — Представить не могу, каким мучениям ты подвергся. — Он втягивает воздух и продолжает: — Все еще больно?
Вопрос застает Джонатана врасплох. Наверное, этого Лайтвуд и добивается. Однако Джонатана впервые спрашивают об ожогах и боли, которую они причинили.
— Не знаю, — внезапно отвечает он и хищно улыбается. — Должно бы, не так ли?
— Ты бы хотел? — хмурится Лайтвуд.
Его слова еще больше выбивают Джонатана из колеи.
— Я не знаю, — повторяет он. А потом произносит фразу вновь, словно его осеняет. — Я не знаю.
— Ладно, — говорит Лайтвуда. Точнее, успокаивает. Он произносит это таким тоном, словно разговаривает с диким зверем. Или бешеным. — Может, расскажешь, о чем хотел поговорить?
— Я хочу, чтобы ты показал мне, как исправить себя, — требует Джонатан.
Лайтвуд удивленно моргает.
— Если бы я знал, то исправил бы себя. — Он округляет глаза, словно осознав, что сболтнул лишнее. — Но со мной все нормально.
— Я не гей, я убийца. Бывает, еще пытаю людей, — говорит Джонатан.
— Я тоже, но проблемы у меня были с тем, что я гей.
Джонатан качает головой, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
— В любом случае, я не об этом. Я хочу доказать кое-ко... отцу, что был иной выход, кроме как отправить меня в Эдом.
— Валентин отправил тебя в...
— Эдом.
— Что ж... — тянет Лайтвуд. — Это явно не сработало.
— Похоже, меня невозможно контролировать из-за демонической крови, которую он вколол мне в утробе матери или после рождения.
Лайтвуд смотрит обеспокоенно и продолжает прикрываться луком. За время разговора он не опустил его ни на миллиметр. Однако с самого начала держит стрелу расслабленно, скорее всего, чтобы не переутомить руку. Все по правилам.
— Он понял, что затея была неудачная, когда я попытался убить Джейса, и... отослал меня, — монотонно говорит Джонатан. — Но поклялся на Мече Души, что гордится мной, и за это мне хочется выбить ему зубы.
Лайтвуд молчит, в тишине привычный гул Института становится громче.
— Не убивать Джейса — хорошая идея, а желающих пересчитать зубы Валентину и за меньшее, чем ссылка в Эдом, полно, но я все равно не понимаю, чего ты хочешь, — спокойно замечает Лайтвуд. — Джейс здесь. Как и твоя сестра. У тебя есть Валентин и Меч Души, и ты убил настоящего Себастьяна. По крайней мере, мне так кажется. Хотя, может, предпочел ограничиться пытками. Это только то, что ты рассказал. Если не хочешь, чтобы тебя убили или отправили на допрос, зачем приходить ко мне?
— Я готов пойти на некий компромисс, — отвечает Джонатан. — Если ты найдешь решение.
— Тебе придется согласиться на множество уступок и... — Лайтвуд облизывает губы, — возможно, исправить тебя не получится. Не потому, что так надо или необходимо, а потому, что это часть тебя. Возможно, придется смириться.
— Вопрос в том, можно ли это контролировать?
— Без понятия, — вздыхает Лайтвуд. — Почему ты хотел убить Джейса?
— Он чистая душа.
— А сейчас?
— Подожду, пока он узнает обо мне, посмотрю на реакцию.
— Это пустые слова, — жалуется Лайтвуд. — Давай так. Ты должен сделать, чтобы отыскался настоящий Себастьян, а я должен найти Валентина. У тебя есть что-нибудь ценное?
— Ценное?
— То, чем можно расплатиться с магом?
— Да? — Джонатан понятия не имеет, к чему он клонит. — Думаю, да.
— Значит, после того, как выполним первый шаг, ты пойдешь со мной к магу, который осмотрит твои ожоги. Отчасти это будет наш шаг номер два. Ты также сообщишь мне, где Меч Души. И лучше прямо сейчас, — говорит Лайтвуд. — Что скажешь?
— Что ты понятия не имеешь, что делаешь, а так нормально. И кстати, я не отдам свой козырь настолько легко.
— Я не знаю, что делаю, — с легкостью подтверждает Лайтвуд. — И я думал, возможно, ты захочешь оставить козырь при себе, но я пытаюсь донести до тебя, что он нужен мне до того, как мы совершим второй шаг. Откуда мне вообще знать, что ты вернешься?
— Я ведь сам пришел к тебе? — ухмыляется Джонатан.
Лайтвуд кивает, внимательно глядя на него.
— Где Валентин?
Глава 2
Примерно через неделю Джонатан под видом Джейса идет с Лайтвудом к магу.
— У нас назначена встреча, — говорит Лайтвуд и молчит всю дорогу.
Джонатан смотрит... с оптимизмом. Не на встречу, не на то, что маг сможет сгладить ожоги, а на то, как все складывается. Лайтвуд выполнил свои обещания, Джонатан свои. И похоже, планы Лайтвуда пока успешны. Вероятно, ключевой момент в том, чтобы их не усложнять.
Кто знает, как долго удача будет благоволить им.
Лайтвуд звонит в домофон.
— У нас встреча в пять, — говорит он, когда отвечают на том конце.
— Александр? — голос Бейна звучит удивленно. — Что ты... Проходи.
— Твой парень, — сухо замечает Джонатан, пока они поднимаются.
— Верховный маг Бруклина, — парирует Лайтвуд и стучит в дверь.
— Зачем ты назначил встречу? — спрашивает Бейн. — Почему Джейс с тобой?
— Мне нужна консультация со всеми вытекающими, — поясняет Лайтвуд. — Привет. Это не Джейс.
— Ладно, — соглашается Бейн, разворачивается и пафосно взмахивает рукой. — Прошу в мой кабинет.
Квартира обставлена эксцентрично под стать хозяину. Все изысканно и уместно, но в тоже время как-то разношерстно. Насыщенные цвета, легкий блеск и множество мелких безделушек, которые привлекают внимание Джонатана.
— Выпьете? — вежливо предлагает Бейн. — Кажется, мне не помешает, но, видимо, сначала придется поработать.
— Ситуация непростая, — начинает Лайтвуд.
— Я уже понял по конфиденциальности и гламуру этого парня под твоего парабатай, — встревает Бейн.
— И прежде, чем ты выставишь нас за дверь: благодаря ему Валентин за решеткой, — продолжает Лайтвуд.
— Очко в его пользу, хотя понятия не имею, зачем ты это говоришь, — сухо замечает Бейн, изучая Джонатана.
— Он нефилим, которому вкололи неизвестное количество демонической крови, его кожа обгорела в Эдоме, где он когда-то жил, — заканчивает Лайтвуд.
Бейн щурит глаза, но в остальном смотрит скептически.
— Мне за это заплатят?
— Да, — говорит Джонатан и сбрасывает гламур. — Много.
— И какова цель? Какой результат вы ждете? — интересуется Бейн, изучая его вновь.
— Оценка, — пожимает плечами Лайтвуд, — и все, что сможешь сделать.
— Когда была сделана инъекция?
Взгляд Бейна меняется, таким Джонатан видит его впервые. Он не проницательный, не озорной. Он почти... профессиональный.
Лайтвуд кивает — Джонатан перехватывает инициативу и отвечает.
— Первые еще в утробе матери.
— Джонатан? — настораживается Бейн.
— Ты быстро догадался, — бросает Джонатан и вскидывает бровь.
— Нефилимы неласковы с детьми, но так далеко заходит не каждый. Кем же еще ты мог быть?
— Логично. Что ты можешь сделать?
— Демоническая кровь стала частью тебя, ты адаптировался к ней, я бессилен. И ни одно заклинание не излечит твои ожоги, — нейтральным тоном перечисляет Бейн. Он не осуждает.
Похоже, настал день, когда жителям нижнего мира удалось удивить Джонатана.
Он как раз собирается сказать, что все понимает, примерно этого и ожидал, когда Бейн добавляет:
— Но есть одно зелье.
Джонатан резко втягивает воздух и спрашивает:
— Зелье?
Невозможно, просто невозможно. Не может быть. Обман — не более.
— Да, — подтверждает Бейн. — Очень болезненное и очень дорогое. Я узнал о нем, когда путешествовал. Использовалось во времена, когда выжигать глаза было обычным делом. Насколько я понимаю, боль... Ну. Ты знаешь об этом лучше меня. Оно должно возвращать чувства и восстанавливать пострадавшие органы чувств. Не видел, чтобы его использовали на коже, но не знаю причин, по которым оно бы не сработало.
— Ты должен простить мне мое недоверие, — непроизвольно повышает голос Джонатан. Горло пересохло, и он сглатывает.
— Оплата после лечения, — говорит Бейн. На губах ласковая улыбка, тон в меру спокойный, но его манера все равно раздражает. К счастью, Бейн, по-видимому, понимает что-то по его лицу и добавляет уже нейтрально: — Если, конечно, тебе есть чем расплатиться.
— Зависит от того, — небрежно бросает Джонатан, — во сколько ты оцениваешь заклинание побега Лилит?
Бейн продолжает вести себя как ни в чем не бывало, но Джонатан замечает, как слегка расширяются его глаза, как он едва заметно выпрямляется и становится чуть напряженнее. Ага, Бейн хочет это заклинание. Ничего удивительного, Лилит мастерица сбегать из заточения, но иногда ее тюремщики ангелы и тогда она прибегает к магии. Похоже, в нынешние дни ценность заклинания только что возросла.
— Мне придется погрузить тебя в сон в ходе процедуры, — беззаботно меняет тему Бейн. Слишком беззаботно. — И я даю тебе месяц. Как я уже говорил, зелье не тестировали на коже, но оно безопасно, так как не затрагивает органы, которые не может вылечить. Я все подготовлю к послезавтра.
Джонатан не верит, что это действительно происходит.
Перед тем как погрузиться в сон, но уже после принятия зелья, он чувствует, как, начиная с пальцев ног, по телу распространяется боль — зелье работает. Тогда Джонатан хватает Лайтвуда за шею и притягивает ближе.
— Кристофер-стрит, 131, — шепчет он и впихивает ему ключ.
— Будь осторожен и удачи, — кивает Лайтвуд.
Джонатан активирует гламур, чтобы быстро прижаться губами к губам Лайтвуда.
— Спасибо.
Он не объясняет, благодарит ли за то, что тот сделал, или за добрые пожелания, или это просто дерзкая реакция на украденный поцелуй. Это все вместе.
Лайтвуд морщится и что-то говорит, но Джонатан больше не слышит. Боль слишком сильная. Забытье приносит облегчение.
Когда Джонатан приходит в себя, Лайтвуд рядом. Он не знает, нравится ли ему, что при виде него сердце бьется быстрее.
Джонатан пытается что-то сказать, но в горле пересохло. Ну да, он ведь орал, в конце концов. Он облизывает губы в слабой надежде хоть на какую-то влагу, хрипит «как долго?» и тут же закашливается. Но кажется, Лайтвуд понимает.
— Две с половиной недели. Вот, выпей воды.
Джонатан пьет, наслаждаясь каждой каплей. Он прикрывает глаза и... просто сидит пару секунд. Кожу не стягивает: ноша, о которой он даже не задумывался — боль? — исчезла, и мир кажется более сносным. Даже в голове прояснилось.
— Спасибо, — говорит Джонатан и поднимает стакан, давая понять, о чем речь. Однако, его не оставляет ощущение, что он врет. — Что теперь?
— Теперь я получу оплату, — встревает Бейн.
Джонатан закатывает глаза.
— Бумагу? — Бейн щелкает пальцами, и перед ним приземляется листок. Джонатан записывает заклинание и добавляет руну для секретности и еще одну, позволяющую видеть содержимое записки только адресату. — С моего согласия доступ есть только у тебя.
Он отдает листок Бейну, который должным образом впечатлен, и отправляется на поиски зеркала.
— Хм, — говорит Джонатан своему отражению. Он сильно напоминает Себастьяна. Есть причина — и не одна, — по которой он выбрал его. Они могли бы сойти за братьев. Бледная кожа, одинаково светлые волосы, сейчас очень короткие, схожие черты лица. Если присмотреться — у Джонатана более высокие скулы, и Себастьян немного уступает ему в росте и атлетичности телосложения. Наверное, теперь он ростом примерно с Лайтвуда. Единственные отличия, которые он замечает: нос, сломанный еще в младенчестве, зажил без следа, и глаза. — У меня были черные глаза.
— Нет, — безразлично говорит Бейн. — Скорее всего, это был демонический яд.
— Хммм, — повторяет Джонатан. В его голосе слышится явный акцент, не скрываемый более изувеченным языком и губами. Он невольно перенял его в Эдоме. И все же его манера речи очень напоминает Себастьяна. Этакий черный юмор: Джонатан говорит, как его мучитель, который в свою очередь говорит, как его жертва. — У меня зажил нос.
Иратце могла бы помочь, но руну не нанесли вовремя.
— Зелье возвращает чувства и органы чувств, — великодушно объясняет Бейн, махнув рукой. — Мы закончили? И нет, целовать не обязательно.
— Я и не предлагал. Спасибо, — говорит Джонатан и невольно склоняет голову в почтении.
— Ерунда, — отмахивается Бейн. — Постарайтесь не поубивать друг друга, ладно? Не люблю делать одну и ту же работу дважды.
Джонатан кивает.
— Пошли, — зовет Лайтвуд. — Пока, Магнус, и спасибо.
— Рад был помочь, Александр. — Бейн нахально машет им вслед.
Никаких прикосновений. Джонатан вспоминает, как пришел сюда впервые: тогда тоже не было ни поцелуя, ни объятий, ни даже рукопожатия. Или они ведут себя как профессионалы, или Алек — не Магнус же — стесняется, или они расстались.
Следуя за Лайтвудом, Джонатан решает не расспрашивать.
— Он красивый, да? — вскользь интересуется Бейн, и Джонатан не сразу соображает, что обращается тот к нему. Бейн пристально смотрит на него древними кошачьими глазами и говорит: — Причинишь ему боль его — и я найду способ заставить тебя страдать.
Джонатан не сомневается, что Бейн исполнит обещание, но так просто его не напугать. Он ухмыляется в ответ и не произносит ни слова. К тому же, он вовсе не собирается допускать, чтобы с Лайтвудом что-либо случилось.
Бейн тихонько посмеивается и закрывает дверь.
Джонатан качает головой и спускается вниз по ступенькам. Процесс не быстрый: ему необходимо привыкнуть ходить, двигаться, дышать без ожогов. Так что у него есть оправдание.
Лайтвуд напряжен.
— Послушай, — говорит Джонатан и касается предплечья Лайтвуда. Тот тут же оборачивается. — Я обещаю, что не буду лгать Александру Гидеону Лайтвуду.
Он рисует огромную руну обещания, которая обхватывает шею, словно ошейник. Они оба знают — стоит Джонатану нарушить слово, и он умрет.
— Значит, ты теперь фэйри? — спрашивает Лайтвуд. Поступок Джонатана его не впечатлил. — А что мешало тебе врать раньше? Вполне мог продумать заранее, как говорить складно.
— Это символ, — парирует Джонатан, и, черт побери, ему нравится, что широкий жест не подкупил Лайтвуда. — Это значит, что я работаю на результат. Докажи, что достоин, и я последую за тобой в Эдом, — добавляет он, всматриваясь в глаза Лайтвуда.
Кстати, Джонатан оказывается прав: они почти одного роста, Лайтвуд чуть-чуть выше, если выпрямится как сейчас.
— А если не смогу, ты убьешь или замучаешь всех, кто мне дорог, — отвечает Лайтвуд. Тот факт, что он говорит так, словно это общеизвестный факт, а не внезапная ужасная мысль, позволяет Джонатану чувствовать себя не таким уж... уродом. Не таким уж монстром. Словно он как-то вписывается в этот мир, и его поведение и образ мыслей не вызывают шок.
— Так, ладно, ты судишь исключительно по тому, что я сказал.
— Ты мог спланировать исцелиться...
— Я не думал, что получится что-то исправить.
— И завоевать мое доверие, — заканчивает Лайтвуд.
— Ты кое-что упускаешь, — возражает Джонатан. — Я рассказал, на что способен. Раньше ты понятия не имел, и тебе серьезно доставалось. Давай...
— Что?
— Не знаю. Но может... Может, мы просто... — Джонатан замолкает. — Просто... притормозим?
Лайтвуд смотрит пристально.
— Не будем спешить?
— Не будем спешить.
— Хорошо. — Лайтвуд делает глубокий вдох. — Тебя зовут Джонатан Дарквотер. Ты мотался по свету, друзьями не обзавелся, работал под прикрытием. Это должно объяснить твой огромный опыт, которым тебе так не терпится поделиться, — ворчит Лайтвуд. Отлично, значит, тот снова взял себя в руки. — Если раскроется — а так оно и будет, — что ты сын Валентина, скажешь, поэтому и взял фамилию Дарквотер. Ты убежал подростком и старался почаще переезжать.
— Подозрительно удобно, — прищуривается Джонатан.
— Совпадение? — невинно интересуется Лайтвуд.
Джонатан просто смотрит на него.
— Джонатан Дарквотер действительно существовал. Пару месяцев назад Клэйв сказал мне, что тот в Нью-Йорке. Он работал под прикрытием с группой жителей нижнего мира и каких-то... — Лайтвуд не может подобрать слово, как уморительно, — бродяг, и был убит. Клэйв знал только то, что у него проблемы, и я должен был не поднимая шума предложить ему помощь. Я нашел его тело, занимаясь организацией Совета с жителями нижнего мира, и пока не было возможности доложить. История подходящая.
Не было возможности доложить. Ха. Лайтвуд намеренно не сообщил о смерти Дарквотера. Ждал возможности использовать ее в своих интересах.
— Джонатан Дарквотер, я твой должник. Что ж, я едва унес ноги, когда Круг вырезал остальных, наткнулся на тебя, и ты помог мне, — довольно говорит Джонатан. — Поэтому хочу перевестись в Нью-Йоркский Институт. Это вопрос чести. К тому же, я слышал, у вас есть вакансия. Служба безопасности, да?
— Уже согласовано, — с легкостью соглашается Лайтвуд. — Приступаешь после дня рождения Алина, во вторник после ее отъезда в Пекин.
— Алина Пенхаллоу?
— Да, твоя бывшая кузина, о дне рождении которой ты даже не знал. Расследование смерти Себастьяна зашло в тупик, она должна вернуться.
Так вот зачем Лайтвуд сказал Джонатану сделать так, чтобы Себастьяна нашли. Не хотел расстраивать подругу в день рождения. Как мило. С другой стороны, Джонатану пришлось бы убить многих, чтобы добиться достигнутого за это время и не расколоться в процессе. И ему даже в голову не приходило сходить к магу.
— Расследование возглавит Иззи, — добавляет Лайтвуд. — Она огорчилась, что ее спаситель погиб до того, как выяснилось, что настоящий Себастьян был мертв все время, пока кто-то находился в Институте под его именем. Что творится. Никому нельзя доверять, — закатывает глаза он. — Теперь она в ярости.
— Нельзя доверять первым встречным, — замечает Джонатан. — Она извинилась?
— За что?
— За тот выговор.
— Пошли, — хмурится Лайтвуд.
Возможно, Джонатан заблуждается, но ему кажется, сестра Лайтвуда не извинилась. Он ухмыляется.
— Куда?
— К тебе домой, — сухо бросает Лайтвуд. — Будешь изучать свою легенду.
Джонатан улыбается и следит за Лайтвудом краем глаза.
Глава 3
Теперь Джонатан меньше манипулирует людьми и чаще говорит честно. Из-за чего не слишком популярен. Не то чтобы он больше не мог обманывать, но на этот раз ему хочется остаться здесь, и ему нужно понять, как на него будут реагировать окружающие.
Возможно, он излишне выпячивает свою индивидуальность и уверенность, когда любой другой новенький на его месте вел бы себя скромно и не высказывал свое мнение, но у него есть шанс встретить тех, кто прошел через то же, что и он, тех, кто похож на него. Он не хочет испортить все фальшью. Если он не понравится людям, то пусть это будет из-за того, какой он на самом деле.
Ситуация начинает раздражать. В Институте к нему относятся, как к любому другому новенькому — проверяют и проверяют. Теперь все куда бдительнее, и Джонатан это уважает. Что касается группы Лайтвуда, то Джейс стал осторожнее и старается держаться подальше, а постоянно смотрящая волком Иззи начинает утомлять. Она явно что-то подозревает и с каждой встречей заводится все больше.
Его сестра Клэри единственная, кто ведет себя приветливо и настаивает на том, чтобы дать ему шанс. Но, даже зная, что та всегда старается поступать правильно, Джонатан подозревает, что на этот раз ей просто хочется продемонстрировать Лайтвудам, как нужно вести себя с новенькими. Иногда это одновременно смешно и печально. Клэри, несомненно, обладает харизмой, чтобы стать лидером, и ей повезло не быть воспитанной в их мире, поэтому она, так сказать, лишена предрассудков. Но именно по этой причине она и не понимает, как здесь все устроено.
А учитывая ее внезапные способности выдумывать новые руны, шансы когда-нибудь стать одной из них малы. Лидер должен быть един с народом, иначе не будет никакого толку.
А еще Джонатан наконец понимает то, о чем часто слышал, но никогда не испытывал сам: можно любить кого-то, кто при этом тебе не нравится. Он любит Клэри. Он видит в ней добро и не испытывает зависть. Добро, которым хочется восхищаться, но которого не желает себе. И ему не нравится Клэри. Потому что она человек, а люди, которые пытаются казаться идеальными, обычно лицемеры. Уж об этом он знает все.
Но хватит уже о блудных родственниках, — а у Джейса были все шансы оказаться его братом, — Джонатану необходимо расслабиться. Медитация кажется хорошей идеей, и поскольку очищение разума никогда ему не давалось, то лучше что-то физическое и умиротворяющее. С завязанными глазами или нет, он знает танец с кинжалами, как свои пять пальцев, и тот всегда его успокаивал.
Джонатан почти заканчивает с растяжкой, когда в закрытом тренировочном зале появляется Иззи.
— Привет, — приторно-сладко здоровается она, и Джонатана едва не передергивает.
— Привет. Я тебе нужен?
Иззи невинно улыбается. Фальшиво. Ужасно фальшиво!
— Просто хотела узнать, чем занимаешься.
— Собирался заняться динамической медитацией, так что может ты?..
— Для этого тебе надо побыть одному? — неискренне смеется Иззи.
— Да, как правило, я предпочитаю уединиться, — говорит Джонатан, продолжая растяжку.
— Думаю, я посмотрю, — вежливо отвечает Иззи. Точнее, это было бы вежливо, если бы Джонатан ее пригласил.
Джонатан перестает улыбаться.
— Я бы предпочел, чтобы ты ушла.
— Ты ведь ничего не скрываешь? — резко спрашивает Иззи.
— Мне не обязательно что-то скрывать, чтобы захотеть успокоиться.
Иззи ухмыляется, выставляет бедро и внезапно выпячивает грудь.
— Обычно мужчинам нужно от меня другое, — мурлычет она.
— Значит, они не встречали твоего брата, — огрызается Джонатан. Он оправдывает свой выпад тем, что его застали врасплох, всего на мгновение, конечно, и собирается придерживаться этой версии.
— О, — округляет рот Иззи.
Джонатан продолжает заниматься растяжкой, ему отчаянно нужно помедитировать.
— У моего брата есть парень, — говорит Иззи. — Алек любит Магнуса.
— Любовь — это еще не все, — нехотя отвечает Джонатан.
— А что еще надо? — фыркает Иззи. — Страсть? Веселье? Ты заблуждается насчет Алека.
— Я о том, что иногда любви недостаточно. — Джонатан слышит печальные нотки в собственном голосе, и ему хочется запрятать их глубоко внутрь. Он знает, откуда они. И не произносит имя виновника даже про себя. — Можно любить кого-то и быть любимым, и в итоге столкнуться с ужасными проблемами.
— Похоже, ты знаешь, о чем говоришь, — хмурится Иззи.
— Так и есть. — Терпение Джонатана иссякает. — Ты не против? Я закончил с растяжкой.
Иззи сдается и говорит прямо:
— Я тебе не доверяю.
— Доверие надо заслужить, и оно должно быть взаимным.
— Значит, и ты мне не доверяешь? — Его слова не производят на нее впечатление. — Отлично. А теперь держись подальше от моей семьи и друзей.
— Даже если бы мне хотелось прислушаться, а мне не хочется, сомневаюсь, что смогу. И у тебя нет права запретить мне разговаривать с главой Института. Разве что ты хочешь меня в чем-то обвинить, но для этого нужны доказательства. А у тебя их нет, иначе бы ты не стала мне приказывать, а сразу бы настучала брату. — Джонатан закатывает глаза. — Твой брат доверяет мне. Почему этого недостаточно?
Его слова заставляют Иззи занять оборону.
— Алек плохо разбирается в людях.
Джонатан встречает ее слова молчанием. Это серьезная критика. Она может подразумевать что угодно, начиная с того, что Лайтвуд не должен быть лидером, и до недоверия собственному брату. Даже после того, как тот оказался прав.
— Печально, что у тебя такое мнение о главе Института, — наконец говорит Джонатан. Иззи морщится, но он продолжает: — Естественно, я с тобой не согласен, но если ты настолько уверена, может, стоит направить официальную жалобу в Клэйв? Правда, надо заметить, что карьера, загубленная в самом начале никем иным, как собственной сестрой, станет для него серьезным ударом. Но у Лайтвуда, по крайней мере, останется семья. — Иззи заметно бледнеет, но Джонатан не отступает. — Ой, минуточку. И ее не будет. — Он делает паузу перед тем, как продолжить. — Но все эти сплетни о его некомпетентности... ведь где это слыхано, чтобы успешный лидер не разбирался в людях? Плохо дело.
Иззи замахивается, но Джонатан перехватывает ее руку.
— Не трогай меня, — предупреждает он. — Каждое мое слово — правда.
Иззи разворачивается и уходит. Джонатан почти видит, как она вспыхивает от злости, словно факел. А что же Джонатан? Он уже чувствует себя лучше.
Когда Джонатан медитирует во второй раз, кто-то случайно заходит в комнату. И тут же выходит. В третий — его прерывают дважды. В пятый — он уверен, что за дверью собралась толпа.
Он может понять, чем привлекает зрелище полуголого мужчины с завязанными глазами, который кружит по комнате с кинжалами. Но не когда этот мужчина — он сам.
И, казалось бы, команда Лайтвуда «Вернулись к работе» должна стать благословением.
Но это не так.
Джонатан злится. Послушание подобному тону выбито у него на подкорке, и он ненавидит то, что не может ослушаться. Ненавидит собственную реакцию. Ненавидит сами причины так его не любить. Ненавидит, что последовал за тем, кто его использовал. И что же Джонатан делает теперь?
Оступившись, Джонатан замирает, едва не проткнув самого себя.
Он слышит, как открывается дверь, по телу бегут мурашки, но повязку с глаз не снимает.
— Извини за это, — спокойно говорит Лайтвуд. — Они больше не побеспокоят.
Джонатан вскидывает голову и кивает.
Лайтвуд колеблется.
— Все нормально? — обеспокоенно спрашивает он.
Вот. Этим Джонатан и занимается. Ищет другой способ. Он не согласен, что единственным вариантом было отправить его во тьму. Он делает что-то для себя, и Лайтвуд это принимает.
Лайтвуд беспокоится о Джонатане, потому что отвечает перед вышестоящим руководством. Он не Валентин с его извечными окриками. По правде, окрик Лайтвуда действительно был командой, в то время как Валентин лишь запугивал и завуалированно угрожал. Валентин никто без своей власти, в то время как у Лайтвуда ее никогда и не было, и он прекрасно обходится без нее.
— Да, — отвечает Джонатан и расслабляется. — Неприятные воспоминания.
— Прости, — извиняется Лайтвуд, голос звучит вполне искренне. — Хочешь вернуться к тому, чем занимался, или, может, спарринг?
Джонатан улыбается.
— Вернусь я к тому, чем занимался, или нет, я в порядке и не хочу спарринг.
И да, он специально говорит так, чтобы посмотреть, как Лайтвуд отреагирует на небольшую грубость.
— Хорошо, — соглашается Лайтвуд как ни в чем не бывало.
Джонатан кивает, и понемногу его улыбка становится искренней.
Джонатан нервничает. Он пытался справляться с раздражением невозмутимо и вежливо — его испытательный срок подходит к концу, он в этом уверен, но внезапно появляется беспокойство. Он не может стоять смирно. Не может сосредоточиться. Ему хочется почувствовать, как под кулаками хрустят кости. Он мечтает увидеть, как стекает по кинжалам кровь. Он жаждет борьбы. И жажда становится все сильнее и сильнее.
Когда на сообщение Лайтвуда о вышедшем из-под контроля заезжем оборотне, которого в итоге удалось сдержать в каком-то доме, Джейс реагирует, кладя руку на рукоятку кинжала, Джонатан не выдерживает:
— Убери руки от оружия, Джейс. Никто не пострадал.
Джейс оборачивается.
— Но мог.
— Но этого не произошло. Парень слетел с катушек, но рядом оказались люди, которые помогли. Такое случается, — говорит Джонатан. Зная, что провоцирует, но, черт побери, так хочется разозлить Джейса и подтолкнуть к действиям. Джонатан окидывает его взглядом с головы до ног. — Никто не совершенен, — добавляет он и награждает Джейса самодовольной усмешкой, которая гарантированно выведет его из себя.
Но тут...
— И как ты предлагаешь поступить? — К огорчению Джонатана, голос Лайтвуда разбивает злость Джейса.
— Я не эксперт, — начинает Джонатан, и теперь уже ухмыляется Джейс. — Но... — он делает паузу, чтобы запомнить, как лицо Джейса мрачнеет покруче грозовой тучи, — мы могли бы поддержать оборотней, чтобы подобных домов в городе стало больше. Можно добавить холодильник с кровью — тогда ими смогут воспользоваться и вампиры. Они не всегда в состоянии контролировать себя, а наш долг следить, чтобы события Сумеречного мира не отразились на примитивных.
— Джейс? — спрашивает Лайтвуд.
Джонатан замечает, что Клэри внезапно заинтересовалась скучной картиной на стене, смотрит на Джейса — тот стоит... задумавшись.
Черт.
— Укрепить стены, сделать их звуконепроницаемыми, — бормочет Джейс. — Профинансировать подобный проект будет несложно, может сработать.
— Кому-то придется пойти и обговорить все с оборотнями, — говорит Лайтвуд. — И с вампирами.
Джейс смотрит на Джонатана, но тот отказывается идти на поводу.
— Все в твоих руках. — Он слишком много работал, чтобы его сторонились после убийства целой стаи за идиотизм. К тому же, возможно, отказ прибавит ему очков в глазах остальных. Это прекрасный шанс продемонстрировать скромность и доброту. — Возьми с собой Иззи?
Лайтвуд кивает, Джейс соглашается, Иззи прожигает Джонатана взглядом.
— Ребята! — зовет Клэри. — А что, если зеркало — это не зеркало? В моих снах... Ангел показал мне воду. Отражение. Я думаю... Думаю, Зеркалом Смерти может быть озеро Лин.
Джонатан хмурится.
— Это определенно что-то новое.
— В том есть смысл, — настаивает Клэри. — И объясняет мои видения.
— Это значит, что можно уничтожить Орудия Смерти, — говорит Джейс.
— Как? — спрашивает Иззи. — Хочешь пойти в Клэйв и попросить осушить озеро?
— Не то чтобы у него было какое-то применение в отличие от Меча или Чаши, — огрызается Джейс.
— Ты хоть понимаешь, о каком количестве воды речь? — фыркает Иззи. — Я тоже нет, и это отнюдь не в нашу пользу.
— Давайте разберемся, — говорит Лайтвуд. — Но сначала: сейчас все думают, будто это некое зеркало. Мы точно хотим афишировать другую версию? Мы не уверены, что озеро — это Орудие Смерти, но даже если б знали наверняка, зачем привлекать к нему внимание?
— Значит, будем бездействовать? — упрямится Клэри.
Лайтвуд сердит, но стоит на своем.
— Мы должны найти другую причину, по которой нам внезапно помешал невинный водоем.
Все замолкают.
— Вернемся к тому, с чего начали, — сухо замечает Лайтвуд. — Держите меня в курсе и не забывайте об оборотнях и вампирах. Я направлю предложение в Клэйв.
Когда Джонатан опускает оружие, четыре мишени уничтожены, при этом одна из них располосована в клочья.
— Бюджет Института не резиновый. Из-за тебя, Джейса и Иззи остальным негде тренироваться. Мне тоже иногда надо потыкать в мишени, — вздыхает Лайтвуд, выходя на середину комнаты. В руках у него ноутбук и несколько папок.
— Что это?
— Мой гениальный план спасти Институт от нищеты. Башня Моря.
Джонатан хмурится, не понимая.
— Она сделана из серебра, золота и сапфиров, — поясняет Лайтвуд и показывает рисунок. — Пятьдесят лет назад мы одолжили ее Институту Сиэтла, чтобы разобраться с одним магом, и с тех пор пытаемся вернуть. Ты доставишь ее обратно.
Джонатан качает головой.
— Я не в настроении для дипломатии. — А потом понимает, что так не говорят с Главой Института, и поясняет: — В последнее время мне не хватает терпения. Я все испорчу.
— Нет. Ты настроен на борьбу.
Джонатан едва заметно пожимает плечами.
— Ты так напряжен, что скоро взорвешься. Провоцировать Джейса, чтобы стать предметом его гнева — крайняя степень отчаяния, — невзначай замечает Лайтвуд.
Джонатан впивается в него взглядом.
Тот смотрит ему в лицо.
— Не пытайся договориться с Институтом Сиэтла, — тихо говорит Лайтвуд, и Джонатан впервые обращает внимание на его глаза. — Не прогибайся под них. Охоться. — Выдох. — Изводи. — Еще один. — Побеждай.
Его глаза огромные, интригующие; омуты голубого, зеленого и коричневого, в которых Джонатан тонет.
Он поспешно сглатывает, чувствуя тепло тела Лайтвуда, запах его одеколона, а тот продолжает:
— Ты не хочешь убивать манекены — это всего лишь предметы, которые не знают, что их бьют. Просто мешки с песком. — Лайтвуд понижает голос. Тот становится чувственнее. — Но эти нефилимы будут знать. И когда ты разозлишь их, когда увидишь откровенную зависть на лицах, заметишь безысходность движений, будешь знать и ты, — медленно выдыхает Лайтвуд, и Джонатан перестает дышать. — Не обязательно проливать кровь.
Каким бы ни был момент между ними, он резко обрывается, и Джонатан замечает, что дышит тяжело. И чуть подался вперед. И наклонил голову. Какого черта?
Хитро улыбнувшись, Лайтвуд тоже подается вперед, и Джонатан смотрит на него по-новому: и физически, и психологически.
— Тебе не нужно убивать людей, Джонатан. — То, как Лайтвуд произносит его имя, обрушивается на него грудой кирпичей. Джонатан облизывает губы. — Тебе нужно победить.
Лайтвуд внимательно смотрит на него и отстраняется.
Джонатан шумно сглатывает, влечение смешивается с подлинным восхищением.
— Заманчиво.
Голос его звучит глухо, и глаза Лайтвуда темнеют.
— За работу, — говорит Лайтвуд и впихивает Джонатану папки.
Если тот и коснулся руки Лайтвуда, забирая бумаги, то этого вполне стоило ожидать.
Глава 4
Джонатан все еще упивается победой над Институтом Сиэтла, когда в оперативном центре его ошарашивают новостями.
Оказывается, Королева Благого Двора узнала, что у Клэйва нет Меча Души, и тот не позаботился сообщить об этом жителям нижнего мира. Магнус воспринял известие плохо, и они с Лайтвудом разошлись, жители нижнего мира подумывают устроить восстание, а Клэйв решил самоустраниться от принятия каких-либо решений. Естественно, ради всеобщего блага.
Это вызывает ряд вопросов. Как обо всем узнала Королева Благого Двора? Есть ли в Клэйве шпион жителей нижнего мира? Чего она добивается, настраивая жителей нижнего мира против сумеречных охотников? Да, она владеет собственным измерением, а ее королевство сильно, но жители нижнего мира не склонятся перед единым правителем навсегда. Именно поэтому и существует Соглашение. Так почему же она так поступила?
Но больше всего Джонатана шокирует тот факт, что Лайтвуд оставил Меч Души при себе.
Глупость или хитрость?
— Джонатан? — зовет Лайтвуд, когда они оказываются наедине в его офисе. — Твоих рук дело?
— Ужасно расплывчатый вопрос, на который я с легкостью отвечу, не нарушая данное обещание, независимо от моей причастности, — парирует Джонатан, попутно доказывая свою правоту.
— Никогда не сомневался в твоих способностях. Независимо от конкретности вопроса.
Джонатан хмурится и сдается, с Лайтвудом последнее дается на удивление легко.
— Нет.
Ему хочется посмотреть на Лайтвуда, но он не может заставить себя встретиться с ним взглядом, не знает, что увидит в его глазах, или что надеется увидеть, и вместо этого изучает его куртку.
Черную, довольно скучную, с оторванной пуговицей.
Наконец Джонатан поднимает голову, чтобы продемонстрировать руну, и обнаруживает, что Лайтвуд смотрит на него тепло — без подозрений, просто в ожидании.
— Я не шпионил за Клэйвом. Никто не говорил мне, что меч не у них. Я узнал об этом сегодня. И я не имею к этому никакого отношения, разве что раньше тот находился в моем распоряжении, а еще меня влечет к тебе. — Физически и психологически. Кроме того, оторванная пуговица не дает покоя. — Возможно, я поспособствовал восстанию, но кто нет?
— Действительно, — соглашается Лайтвуд и фактически падает на диван. Он выглядит уставшим.
— Почему? — спрашивает Джонатан, уверенный, Лайтвуд поймет.
— Если бы Меч Души был у них, все бы об этом знали.
Джонатан кивает, вспоминая, что Лайтвуд не хотел рассказывать про озеро Лин. Они так и не придумали, как от него избавиться. Он подходит к столу Лайтвуда, чтобы отвлечься, и берет в руки муляж Чаши Смерти.
Лайтвуд поручил Клэри нарисовать Чашу Смерти как можно детальнее. Заказал копии, когда Джейс вернулся к своим, и раздал в другие Институты, чтобы те знали, что искать. По словам Клэри, игрушка на столе Лайтвуда практически как оригинал. Единственное отличие — подпись Клэри на дне. Лайтвуд в своей невозмутимой манере использует чашу как пресс-папье. Джонатан задумывается, ждет ли такая же судьба и меч. Возможно, Лайтвуд приспособит его в качестве подставки для книг.
— Куда ты его дел? — Это раздражает Джонатана. Насколько он знает, у Лайтвуда нет тайников. Тот мог спрятать меч в одном из многочисленных лесов или океанов, но там на него может наткнуться кто угодно. Лайтвуд слишком любит все контролировать, чтобы так поступить.
— В безопасное место.
— Мне это ни о чем не говорит, — сообщает Джонатан. Руна Обещания обжигает горло, и он добавляет, — кроме того, что ты не выбросил его в Атлантический океан или еще куда, где его смогут найти. — Руна продолжает жечь. — К тому же, не думаю, что у тебя есть какие-то тайники. Так что и этот вариант отпадает. — Жжение чуть ослабевает, но не прекращается. — И он в любом случае был бы временным.
Лайтвуд снова хмурится.
— Вот видишь, было совсем не страшно, — подначивает он. — Может, посоветуешь решение по делу примитивного, который вляпался в заклятие мага? Это в разы проще.
Джонатан ухмыляется, и Лайтвуд закатывает глаза.
— Ты готов дать своим близким и друзьям умереть ради этого? — мрачно интересуется Джонатан. Он не спрашивает, готов ли тот к тому, чтобы его самого пытали или убили — ответ очевиден, но вот отношение к семье удивляет.
— Сомневаюсь, что кто-то сможет ответить на подобный вопрос, не оказавшись в нужной ситуации. Надеюсь, до этого не дойдет.
— Ты надеешься, что они — кем бы они ни были — не узнают, что он у тебя? Как ты это сделаешь? — Джонатан наслышан о методах Клэйва. Минуточку. — Признаю, Клэйв не сможет воспользоваться Мечом. Но остальные? Зелье правды, подлитое тебе магом, или... лоза во дворце Королевы Благого Двора.
— Это бы означало, что я под подозрением, а если так, то игра в любом случае окончена.
— Радужная перспектива.
— Но это правда, — Лайтвуд награждает его полуулыбкой.
— И все же...
— Знаю.
— По поводу Бейна, — меняет тему Джонатан. — Я...
— Я и это знаю.
Джонатану не по себе, он сомневается. Он не уверен, и думает, его это не красит. Когда у него есть цель, он может манипулировать другими, но когда нет... Когда отчасти хочет утешить, отчасти мечтает, чтобы его это вообще не касалось, тогда не знает точно, что делать.
— Я люблю его, — говорит Лайтвуд.
— Знаю. — О, ангел, теперь они поменялись ролями. Отличная работа, Джонатан!
— И он меня любит.
— И это знаю.
— И дело не в том, что мы...
— Было бы намного проще, если бы любовь могла решить все проблемы.
Лайтвуд замирает.
— Твой оте...
— Да, — торопливо обрывает Джонатан.
— Присаживайся, — предлагает Лайтвуд. — Можем вместе пожалеть себя.
Этот план ничем не хуже других. Джонатан садится и осматривает комнату, не глядя на сидящего рядом мужчину, но все равно осознавая его присутствие. По сути он не чувствует себя лучше, но по крайней мере знает, что Лайтвуд его понимает, хотя бы частично. Остаток ночи они сидят, не проронив ни слова.
— Джонатан Кристофер Моргенштерн, — говорит Королева Благих.
Она потребовала их присутствия — и вот они здесь. Рядом с ней стоят Бейн, Гэрроуэй и Сантьяго, напротив — Джейс, Клэри, Лайтвуд и он сам. Первые двое здесь, потому что были замешаны в истории с мечом, Лайтвуд — потому что нашел Валентина, а Джонатан — потому что возглавляет службу безопасности. Так или иначе это все ложь. А собравшиеся вместе представляют взрывоопасную смесь.
— Иди на хрен, — в сердцах ругается Джонатан и делает паузу, чтобы ухмыльнуться несносной королеве. И тут же продолжает: — ... Бейн, ты и твои положения о конфиденциальности. Я заплатил за полный спектр услуг.
Джонатан читает одобрение в глазах Лайтвуда и упрек на его лице. Нельзя иметь все. Джейс стоит, как громом пораженный, и ему на удивление идет, а Клэри изумленно охает.
Прежде, чем Джейс успевает собраться с мыслями, раздраженная выходкой Джонатана Королева говорит Лайтвуду:
— Ты знал.
И тем самым подливает масло в огонь.
— Ты знал? — осуждающе повторяет Джейс.
— Конечно, знал, он не приводит в Институт неизвестно кого, — парирует Джонатан. Все или ничего.
Джейс давится словами — столько всего хочется сказать — или своей глупостью, давая Бейну возможность встрять.
— Я никому не говорил, — защищается тот.
— Меня заинтересовало, зачем понадобилось столько пыльцы пикси. Мне знакомы зелья, в которых ее используют, ну и Валентин такой один, — хихикает королева.
— Какое зелье, — хмурится Клэри.
— Как какое? То, что излечило твоего брата, — радостно отвечает королева. — Предполагаю, его кожу. Но все это после того, как он захватил Валентина. А все мы знаем, что тот был последним владельцем Меча.
Что ж, Джонатан, твой выход, время для блестящей актерской игры и правды.
— Да, моя кожа обгорела в Эдоме, — решительно заявляет Джонатан. — Узнав, где скрывается Валентин, я захотел отомстить. Будьте уверены, — выплевывает он, — я взял Меч и заставил его говорить. — Джонатан действительно забрал Меч, а когда — не имеет значения. — Я... Он сказал не то, что я ожидал услышать. И я вновь вернулся под крыло Клэйва. Мое имя Джонатан Кристофер Моргенштерн, но меня также зовут Джонатан Дарквотер.
Лайтвуд постарался.
@темы: перевод, ББ Реверс-2018
-
-
16.11.2018 в 22:01-
-
17.11.2018 в 14:31Спасибо, что прочитала
reda_79, полностью согласна, Джо огонь! Спасибо)